Богатая жизнь - [85]

Он все ходил по комнате, то размыкая руки, то сцепляя их вновь, как он делал в тот вечер, когда рассказал мне о Бобби Ли.

— Твоя мама рассказала мне о себе, о том, что у нее маленький ребенок, это, конечно, был ты, Тедди. Она сказала, что отношения с этим человеком у нее не складываются. Что он ее унижает. Этот человек, это Бобби Ли, как ты понимаешь. Короче говоря, когда я вернулся в Чикаго, в Уилтон, она приехала ко мне с тобой. Вскоре мы поженились.

— Тогда почему Бобби Ли говорит, что ты меня украл?

Он помолчал и посмотрел на дверь. Был уже предзакатный час, и осенний свет наполнил комнату. Я смотрел, как по стене движется папина тень, потому что он опять принялся ходить.

— Видишь ли, — продолжил он, — твоя мама не сказала мне, что в то время она была замужем за Бобби Ли, за мистером Андерсоном. И что они жили вместе как муж и жена. Вообще, если верить его словам, однажды он пришел домой и увидел, что ни ее, ни тебя дома нет, и, опять же по его словам, он так и не знал, что с вами случилось. До настоящего времени. Теперь он хочет вернуть тебя. И он заявляет, что они с твоей мамой не разводились. Официально. Видишь ли, все это страшно запутано. Но я уверен, что в последнем пункте он не прав.

— Он хочет денег?

Папа перестал ходить по комнате и повернулся ко мне.

— Да. Да, хочет. По крайней мере, хотел.

— А почему ты их ему не даешь?

— Видишь ли, вначале я хотел. Намеревался так поступить. Если бы мы были уверены, что после этого он исчезнет навсегда, то так и сделали бы. Но адвокаты считают, что если так поступить, то он никогда не оставит нас в покое. Нам надо решать все официальным путем. Иначе однажды это может быть расценено как нарушение закона. Адвокаты считают, что все будет выглядеть так, как будто мы купили тебя, Тедди. Но правда на нашей стороне. У нас хорошие адвокаты. Поэтому мы решили покончить с этим раз и навсегда.

Снаружи было слышно, как Томми кричал: «Бей сюда, ты, пижон, бей сюда, слабак!»

— Тедди, мне нужно сказать тебе еще кое-что. Об этом могут напечатать в газетах, поэтому все так складывается, что мне приходится говорить тебе об этом. — Он прочистил горло, и я застыл на своем краешке кровати, готовясь еще к одному удару.

— Когда твоя мама умерла, она ждала от меня развода. У нас с ней были сложности, ну, разные трудности, и она… — он остановился и тряхнул головой, как будто желал освободиться от чего-то. — Все это было лишь в самом начале, ну, процесс развода не зашел слишком далеко, так сказать. — Он немного распрямил спину. — Это, конечно, может усложнить дело. — Он глубоко вздохнул. — Вот так.

— Почему она хотела развестись?

То, что сказал папа, меня не удивило. Об этом не говорили, но я знал — мама папу не любит.

— Из-за разницы в возрасте. Я думаю, что мы вступили в брак, исходя из совершенно разных соображений. Твоя мама хотела убежать от своей старой жизни, а я… Полагаю, мы не очень подходили друг другу. Наверное, я никому особенно не подхожу, — улыбнулся он, но улыбка была полна боли.

У меня начала болеть голова, поэтому я лег на кровать и посмотрел в другой конец комнаты, на папу. Солнечный свет уже почти потух, и папин силуэт был едва виден. Я смотрел, как он ходил по комнате, то вступая в тень, то выходя из нее, как он подходит к моей кровати и останавливается рядом с ней. На мгновение мне показалось, что он хочет обнять меня, но руки у него двигались медленно и неуверенно, и я так и не понял, не почудилось ли мне, потому что солнце уже зашло и в комнате не было света, а глаза у меня были полузакрыты.

— Тедди, — сказал он, — Тедди, ты хочешь остаться здесь, со мной, с нами?

Я сел на кровати и не мог поверить, что он спросил меня об этом.

— Да, — ответил я. — Да!

Он снова выпрямился, выставив вперед подбородок.

— Хорошо, — сказал он так, как будто до этого не был уверен в моем ответе. — Хорошо. — Потом он прочистил горло. — Тогда мне следует кое-что предпринять, — добавил он. — Кое-что.

На следующий день в школу я не пошел. За завтраком по оплошности упомянул о головой боли при тете Бесс, и она настояла, чтобы я остался дома и полежал. Она с неистовым усердием принялась лечить меня разными средствами, от куриного бульона до черничного пирога.

Но я ничего не ел, только лежал в постели и рисовал, просто чертил карандашом разные наброски, облака и планеты и все такое. В основном я думал о Бобби Ли, представлял, как бы было, если бы я жил с ним в Мемфисе, штат Теннеси, и был бы неотесанным мужланом, играющим на банджо. Я подслушал это выражение, когда дядя Фрэнк время от времени описывал жизнь, которая, возможно, ждет меня. Произносил он это таким небрежным тоном, что звучало убедительно. Я даже стал думать, как это будет: возьмет ли кто-то на себя труд обучить меня игре на этом инструменте, или умение играть на банджо передается по наследству и придет ко мне само собой, как только я вернусь в Теннеси.

Когда где-то около обеда тетя Бесс вошла ко мне в комнату, я притворился, что сплю.

— Ты спишь?

Когда она пощупала мне лоб, я приоткрыл глаза и из-под ресниц увидел, что она поставила на мой стол сэндвич, кусок пирога и вышла. Потом я и вправду заснул. Когда проснулся, то увидел, что за моим столом сидит Силвэниес и поочередно откусывает от сэндвича и от пирога.