Богатая жизнь - [77]

— Ну, хорошо. Если вам придет что-то на ум, то, пожалуйста, отзовите меня в сторону на битве и скажите. Мы хотим, чтобы для вашего папы это был знаменательный день. Он настоящий человек, и мы хотим сделать ему приятное, — сказал Авраам Линкольн с деликатным смешком.

— Хорошо.

Как только я повесил трубку, телефон зазвонил снова. На этот раз это была миссис Уилкотт. Ее беличий голосок стрекотал еще выше и еще оживленнее обычного, и просто резал мне уши.

— Тедди, папа там? Мне надо с ним поговорить. Прямо сейчас, лапочка. Ну пожалуйста.

— Он в ванной комнате, — сказал я. Томми сидел на полу, все еще сражаясь со своими штанами.

— Кто-нибудь еще говорил с ним с утра? — спросила она. — Кто-нибудь еще звонил?

— Нет. — Я решил не рассказывать ей об Аврааме Линкольне. Мне хотелось поскорее закончить разговор и еще немного полюбоваться на свое отражение в зеркале.

— Тедди, очень тебя прошу, это важно. Позови папу.

Я слышал, как в ванной комнате лилась вода, и знал, что еще немного, и папа превратится в Стоунволла Джексона.

— Но он в ванной.

— Ну, тогда пусть он позвонит мне сразу же, как выйдет.

— Хорошо, — сказал я, не имея ни малейшего намерения передавать ему это.

Несколько секунд спустя из ванной появился папа, а за ним стояла стена пара. Я смотрел, как он достал из шкафа форму и осторожно положил ее на кровать.

Чтобы одеться, ему понадобилось время. Он ходил то в спальню, то в ванную, с трудом надевая сначала брюки, которые оказались ему маловаты, потом блестящий ремень. В конце концов он решил ремень не надевать.

— Очень сомневаюсь, что генерал Джексон носил ремень. Не помню, чтобы об этом где-нибудь упоминалось.

Одевшись, он встал перед зеркалом и стал осматривать себя. Потом повернулся лицом к нам. Я был поражен. Моего папы больше не было. Его покатые плечи были расширены формой, а лицо потеряло мягкость и приобрело сдержанное, но живое выражение, и это взволновало меня. Когда он надел большую серую шляпу, его преображение стало полным. Он выглядел бравым и сильным воином, знающим, чего он хочет. Мне вдруг захотелось, чтобы его увидела мама.

— Ну?

Томми взглянул на него с пола. Его ноги все еще путались в штанинах.

— Вот это да, — сказал он.

Небольшой пехотный полк виргинцев приветствовал нас в холле гостиницы, десять мужчин в конфедератской форме разных оттенков серого. У некоторых в руках было нечто, напоминавшее старинные винтовки со стволами, как хобот у слона.

Один из солдат, крупный пожилой мужчина (примерно папиного возраста) с висячими усами с проседью, выступил вперед и отсалютовал, когда мы приблизились.

— Смир-но! — крикнул он.

Папа остановился, как вкопанный, и инстинктивно схватил нас с Томми за руки.

— Боже милостивый! — тихо сказал он.

Солдаты вытянулись, как шомпола, повернув головы и через левое плечо вперив взоры куда-то вдаль. Пара японцев, пивших кофе, сидя на одном из тесно забитых людьми диванов, быстро подошла к ним и стала фотографировать, кивая головами и улыбаясь.

— Полковник Джексон, — пролаял усатый солдат, — лимузин ждет вас.

Мы сели на заднее сиденье белого, невероятно длинного лимузина и стали ждать тетю Бесс, дядю Фрэнка и Мориса. Солдат с висячими усами, сержант Харди, сел в машину лицом к нам и спиной к водителю. Вместо того чтобы упиваться роскошью лимузина, я не сводил глаз с сержанта Харди. Это был страстный, неуправляемый человек, он напомнил мне мистера Шона Хилла, и было в нем что-то, что не давало мне расслабиться.

— Красивая машина, — заметил он.

— Да, неплохая, — ответил папа. Он все еще не отпустил наши руки.

— Большая, — сказал сержант Харди.

Папа согласился:

— Да. Верно. — Потом прочистил горло. — Вы откуда?

Сержант Харди глубоко втянул воздух, выглянул в окно и прищурился:

— Из Колд Харбор, Ченселлорсвила, и… — он вновь перевел на нас свой взгляд, страдающий и говорящий, — Геттисбурга.

— Да, — сказал папа, — вам пришлось… поработать.

— Три раза нападал на вражеские караулы, — он поднял вверх три пальца.

— Да, — папа сочувственно кивнул головой. — Такое выматывает все силы. Это настоящее… испытание.

— Но это поддерживает меня в форме. — Пока сержант Харди говорил, у него все больше проявлялся акцент, он как-то странно вытягивал из себя слова, и они тянулись за ним, как будто по размякшей от жары мостовой. Очень похоже на Бобби Ли.

Какое-то время мы молчали. Я все смотрел в окно, ожидая, что покажется кто-нибудь из наших. Несмотря на размеры лимузина, в нем становилось тесно и жарко. С другой стороны от папы на диване крутился Томми.

— Откуда вы, я имею в виду, географически? — спросил папа. — Где вы родились? В настоящей жизни? — Меня удивило, что папа пытается завязать разговор. Обычно он этого не делал. Тем более с незнакомыми людьми.

— В Питсбурге, — ответил сержант Харди. — И родился, и рос. Там у меня и практика. — Он сделал паузу и добавил: — Я гинеколог.

— А, — сказал папа.

Когда в машину сели тетя Бесс и дядя Фрэнк, мне пришлось подвинуться, и я оказался совсем рядом с сержантом Харди. От него пахло чем-то влажным и кисловато-затхлым, и я решил, что это запах войны.

На тетю Бесс, похоже, лимузин произвел впечатление. Брови у нее от волнения поднялись и стали выше ободков очков с большими круглыми стеклами. Дядя Фрэнк, наоборот, казалось, не проявил к лимузину никакого интереса и стал просто смотреть в окно.