Богатая жизнь - [34]

— Я скажу Большому Тони, — решил Джонни.

— Да, он у тебя большой. Скажи Большому Тони, — поддержал его я. Я не отрывал глаз от входных дверей и думал, что если буду смотреть на них достаточно долго и достаточно упорно, они вдруг возьмут и откроются.

— Уж Большой Тони надерет ему задницу!

— Да уж, — согласился я, в этот момент двери открылись. — Это будет здорово.

Когда я уже стоял у своего шкафчика в раздевалке, меня взяли в оборот миссис Плэнк и мисс Полк. Миссис Плэнк погладила меня по голове.

— Итак, мы увидим твоего папу на родительском вечере? — спросила она.

Я снял куртку и повесил на крючок.

— Нет, ему надо будет уехать. Поехать в Атланту, в университет, — ответил я. Мне не хотелось говорить о родительском вечере.

— Какая жалость, — сказала она. — Нам будет его не хватать.

— Мы хотели взять у него автограф, — объяснила мисс Полк. Она жевала резинку, и от этого болтались и звенели ее длинные серьги. Я решил было, что она посмотрела его ужасающее выступление в программе «Доступ к Уилтону», которую все время повторяли по 87-му каналу, но она показала мне журнал «Пипл». В нем была фотография папы, Томми и меня, а над ней шел заголовок: «Миллионы не облегчили боли утраты». Ниже, буквами помельче: «Он поставил на номера своей умершей жены». Там еще была фотография мамы в купальном костюме у уилтонского пруда в парке и еще одна — дяди Фрэнка, улыбающегося на фоне нашего дома, с нижней челюстью, указывающей куда-то вниз.

— Я не знала, что твой дядя известный голливудский продюсер, — сказала мисс Полк.

На это я ничего не ответил. Только посмотрел на маму в купальном костюме. Она, улыбаясь, стояла у горки для спуска в воду, с которой я всегда так боялся съезжать. Снимок сделали всего за несколько недель до аварии.

— Да, семейство Папасов, безусловно, занимает определенное место среди знаменитостей, — заметила миссис Плэнк, закрывая журнал. Потом опять погладила меня по макушке, и они обе отошли.

После школы, идя с Чарли и Джонни домой, я все время краешком глаза смотрел по сторонам, боясь появления Бенджамина. Пока мы шли, Джонни говорил о том, как они надерут Бенджамину задницу. Почему-то он решил, что я тоже должен в этом участвовать.

— Мы ждем его после футбола. Ждем, пока он отвяжет свой велик. Потом ты хватаешь его у коленей, я пихаю вниз, а потом бьем по яйцам. Батя говорит, яйца — первейшее, куда надо бить. Это ломает механизм защиты.

— Я думал, что бить его будет Большой Тони.

— Не нужен нам Тони. Если ты не поможешь, я и в одиночку с ним справлюсь.

Джонни был дохловатым последышем в помете семейства Сеззаро, и я не особенно доверял его бойцовским качествам.

— Ну, не знаю. Большой Тони нам бы не помешал.

Мы остановились перед магазинчиком «У дяди Пита», где был немного затхлый, сладковатый запах и пол, выложенный кафельной плиткой в шахматном порядке. Если долго на него смотреть, начинала кружиться голова. Я заплатил за печенье и кока-колу для себя и Джонни, чего он, безусловно, ждал от меня, потому что уже перед входом сказал, что у него нет денег. Чарли ничего не захотел.

— Эй, тут этот богатый мальчик, — сказала старушка за прилавком. Она наклонилась и взяла журнал «Пипл». — Скажи папе, чтобы постарался выглядеть повеселее.

Сейчас он сильно повеселел, подумал я, вспомнив о миссис Уилкотт. Но ничего не ответил, просто кивнул головой. Когда мы вышли, я увидел, что на противоположной стороне улицы припарковался красный пикап. Я жевал печенье и рассматривал мужчину с длинными волосами. Он махнул мне рукой, но я ему не ответил.

— Эй, а тот мужик опять здесь, — сказал Джонни, но я уже шел прочь.

После того, как в журнале опубликовали статью, нам опять стали звонить, в основном те, кто просил денег. Когда я снимал трубку, одни уже плакали и говорили прерывисто, задыхающимися голосами, другие говорили тихо и, извиняясь за беспокойство, сообщали, что слишком больны, чтобы говорить громче. Один мужчина сказал, что у него приступ нарколепсии, сонной болезни. Говоря со мной, он все время засыпал и ронял трубку. Другой сказал, что если папа сможет дать ему денег, то он продолжит исследования, доказывающие, что собаки — это иностранные шпионы, посланные, чтобы следить за нами. «У вас ведь нет собаки? Нет? Хороший мальчик, умный!»

Опять стали звонить с телестудий и из газет, обрушивая на папу настойчивые просьбы дать интервью. У наших дверей без всякого предупреждения появлялись разные репортеры с наигранно-взволнованными лицами, быстрые и хваткие. Одна репортерша с телевидения с короткими темными волосами и большим ртом, чье лицо мне было знакомо по газете с телепрограммой и анонсами передач, приходила три раза и просила дать ей эксклюзивное интервью. Папа вежливо отклонил все три просьбы.

Помимо репортеров, папе стали надоедать женщины, присылавшие ему письма с фотографиями и предлагавшими жениться на них. Я узнавал эти письма в розовых и голубых конвертах, хранившие на своей поверхности аромат их духов, вытаскивал из мусорной корзины, куда их выбрасывал папа, и прочитывал. В большинстве давались обещания быть хорошей женой и матерью. В одном была фотография женщины примерно маминого возраста с тремя дочерьми. «Не упустите свой шанс», — писала она. Я сберег это письмо, потому что все они были голыми, если не считать татуировок.