Богатая жизнь - [105]

Папа на это никак не отреагировал. С отстраненным видом он смотрел в окно. Я прикончил еще одну порцию лимонада, и на этот раз попытался вытащить ледяной кубик пальцами. Когда я перевернул стакан, из него вылетели два подтаявших кубика и покатились по столу.

Миссис Уилкотт бросила на меня строгий взгляд, на лице у нее было раздраженное выражение. Потом она прекратила теребить салфетку и наклонилась к папе.

— Тео! Я сказала, что комитет просит тебя быть почетным председателем. От тебя ничего особенного не требуется. Ты просто скажешь пару слов, и все.

Папа наконец обернулся к ней, и в его глазах мелькнул слабый огонек воспоминания.

— Что? Ах да. Быть председателем, все верно. — Он поморщился. — Глория, я подумал над этим и решил, что не подхожу для этой роли.

Миссис Уилкотт выпрямилась на стуле и стала теребить небольшое золотое ожерелье, свисавшее у нее между грудей.

— Почему?

— Как я уже говорил, я еще не член клуба. Мы пока не подписали официальные бумаги.

— Но это простая формальность. — Она перегнулась через стол. — О, Тео, ты просто великолепно подходишь! Ты такой известный историк. Отличный писатель и замечательный отец. — Говоря это, она улыбнулась мне.

Папа медленно выдохнул. Я был удивлен тем, что он оказал ей хоть какое-то сопротивление. До этого он всегда уступал. Я отнес такое поведение за счет напряжения последних недель, напряжения, которое, по-видимому, закалило его.

— Я буду чувствовать себя неловко.

— Твое присутствие придало бы событию определенный вес. Да и самому делу, ради которого оно состоится.

— Делу, — повторил папа. — Знаешь, я считаю, что есть гораздо более достойные, более подходящие… — Он замолчал и взял стакан с замороженным чаем.

Миссис Уилкотт с минуту внимательно рассматривала папу, потом улыбнулась и наклонилась над столом. Я перестал тянуть жидкость через соломинку. Сквозь теннисную блузку ясно видел ее бюстгальтер и верхнюю часть грудей, выпиравших из него. Несколько прядок упало ей на лоб, и когда она подняла руку и медленно их отодвинула, я подумал, что она самая красивая женщина в мире.

— Все, что тебе надо будет сделать, — мягко сказала она, — это несколько минут поговорить, рассказать об истории Уилтона и о роли клуба. Потом объявить общую сумму анонимных пожертвований. На сцене с тобой буду я. Когда я в первый раз спросила тебя об этом, ты сказал, что сделаешь это.

— Ну что же… — сказал папа. Он собирался еще что-то сказать, но передумал. Просто устало улыбнулся и откинулся на спинку стула, подальше от миссис Уилкотт. Он посмотрел на нее, задержав взгляд, как будто старался найти компромисс, потом сделал нечто, просто потрясшее меня. Он прочистил горло и встал. Миссис Уилкотт удивленно выпрямилась, а в глазах у нее появилось смешанное выражение замешательства и злости. Насколько я помнил, он впервые сам заканчивал встречу с ней.

— Нам пора, — сказал он.

Глава 13

Миссис Уилкотт стояла совершенно неподвижно, когда раздвинулся занавес, и стало видно, что стоит она, чуть сместившись в сторону от центра сцены. На лице у нее было выражение радостного ожидания, как будто она ждала какого-то приятного известия. Когда заиграла музыка, она пошла к середине сцены, двигаясь с небрежной грацией, медленной, плавной походкой, сразу заставив зрителей расслабиться. Наблюдая, как она идет в своем коротком черном платье, в черных чулках, на высоких каблуках, я готов был поверить, что вижу саму супругу дьявола.

— Ну и ноги у нее, наповал бьют! — заметил дядя Фрэнк, потянувшись за своей диетической кока-колой. — Этого у нее не отнимешь.

Устраиваясь у микрофона, она присела на высокий табурет рядом с большим белым фортепиано и с тихим, почти святым, выражением лица в последний раз оглядела публику. Потом кивнула аккомпаниатору, маленькому человечку в больших очках, и запела.

Первая песня у нее была нежной и печальной, песня об ушедшей любви. Когда она пела, то приложила руку к груди, а когда дошла до, как мне показалось, самого грустного места, закрыла глаза и покачала головой, этим напомнив мне о том, что доктор Уилкотт бросил ее ради профессионалки-теннисистки. Закончив, она бессильно уронила голову, и ее подбородок почти касался груди. Зал наполнился аплодисментами.

Она зашевелилась на своей табуретке и улыбнулась.

— А теперь давайте немного приободримся. — Она заложила ногу на ногу, и у всех мужчин в зале перехватило дыхание.

— «Мелкие капельки дождя падают и падают все мне на плечи…», — запела она.

Дядя Фрэнк взглянул на меня через стол и покачал головой.

— Ты, конечно, слишком мал, чтобы помнить «Шоу Гонга», — сказал он.

— «И, как человек с длинными ногами…»

Слушая миссис Уилкотт, я не испытывал той неловкости, которой боялся. До того я надеялся, что произойдет какое-то недоразумение или оплошность, что, например, она забудет слова, или стул под ней сломается, или платье разорвется, но, как обычно, она полностью владела ситуацией. Несколько месяцев назад, когда она пела для папы, голос у нее был низким и резковатым. Сегодня он был легким и нежным, он заворожил весь зал. Сидя на сцене на высоком табурете, скрестив свои потрясающие ноги, она, казалось, парила в нескольких футах над всеми нами, в каком-то своем, особом потоке. Я оглянулся, чтобы посмотреть, какое впечатление это произвело на Томми, но он спал, положив голову на стол. Я бросил взгляд в сторону папы, но из-за темноты его лица не было видно. Смирившись с судьбой, тем более что до окончания вечера было уже всего около часа, я откинулся на спинку стула и погрузился в свои мысли.