Бог спит. Последние беседы с Витольдом Бересем и Кшиштофом Бурнетко - [22]

Когда война закончилась, никто из нас понятия не имел, где Эльжуня. Я только знал, что Янека нет в живых. Во время Варшавского восстания я тоже был на Старом Мясте. Янек, раненный в ногу, лежал в повстанческом госпитале возле гарнизонного костела, первая койка от входа. С простреленной ногой он не мог спуститься в каналы. После капитуляции Старого Мяста его прямо на этой койке убили. Когда я пришел туда полгода спустя, в январе 1945-го, нога в гипсе все еще лежала на полу.

Жену Янека никто не знал, и неизвестно было, где ее искать.

Не помню, как нам удалось выяснить, что детей с Крохмальной забрал ГОС. В картотеках ГОСа в Милановке мы нашли ее фамилию, значившуюся в кенкарте[66], и информацию о том, что ее взял этот мельник. Не помню, кто к нему съездил и привез известие о том, что Эльжуня в Жирардове. Я поехал в Жирардов на машине представителя американских евреев в Польше. На этой машине был американский флажок. Приехали мы туда, а ребятишки кричат: «Эльжуня, убегай, не то евреи тебя заберут. Давай, Эльжуня, беги быстрее!» А та женщина не хотела ее отдавать. Говорила, что Эльжуня читает ей перед сном сказки. Вдобавок милиция схватила в лесу ее младшего сына. Он был с оружием, так что его посадили за решетку.

Уж не буду рассказывать, как все происходило. В конце концов эта женщина получила большую сумму. Она хотела, чтобы сына выпустили, потому и взяла деньги. А я пошел в прокуратуру на Праге и говорю: «Да это же шестнадцатилетний мальчишка, сопляк, ни в каких партизанах он не был», — и рассказал всю историю. А поскольку арестантов держали прямо рядом с кабинетом прокурора, тот позвал унтер-офицера: «Дать этому сопляку поджопник и вышвырнуть». Так и сделали, и назавтра эта женщина привезла Эльжуню, а мы увезли ее в Лодзь.

Через пару дней девчушка освоилась. Только каждый день падала на колени, возводила глаза к небу и читала молитву. А когда ее мыли, всегда сжимала один кулачок, и никакими силами не удавалось ее уговорить его разжать. Ладно, нет так нет. Но мы увидели, что, читая молитву, она поглядывает на свою ладошку. Оказалось, там написана ее настоящая фамилия. Три года она ее хранила на ладошке.

— И это была фамилия Фридрих.

— Да. Такие вот дела. Потом она пошла в школу. На второй или третий день говорит, что больше ходить не будет, потому что мама Зоси или Труси сказала дочке, чтобы та не садилась за одну парту с еврейкой. Я спрашиваю: «А откуда эта мама узнала, что ты еврейка?» А она: «Потому что я сказала, что была в монастыре, но как еврейский ребенок».

Разразился скандал, и Эльжуня действительно перестала ходить в школу. К счастью, учительница была толковая: взяла весь класс и привела к нам — вроде бы навестить заболевшую Эльжуню. Словом, как-то помирились, Эльжуня стала ходить в школу, у нее появились подружки.

А самое интересное было, когда она заболела ветрянкой, и ухаживать за ней прислали немку из лагеря для бывших фольксдойче[67]. Их там кормили, кажется, даже давали какие-то деньги, и они нормально работали. Немка осталась дома с больной Эльжуней, а мы ушли на работу. Я возвращаюсь домой, смотрю: дверь открыта настежь, Эльжуня сидит на полу, а немки нет. Оказалось, к ней пришел милиционер и принес разрешение на отъезд в Германию, так что она просто бросила ребенка и ушла, даже не закрыв дверь.

Это я просто так рассказываю. Шутки ради.

Но потом был келецкий погром. Приехала пани Ивинская, известный адвокат, которую в 1939 году, как члена городского совета, вместе с мэром Варшавы Стажинским взяли в заложники. Мы едем на извозчике, и она мне говорит: «Эльжуня спасена, но имеешь ли ты право ее здесь удерживать? Если в Лодзи будет погром и ее убьют, это будет на твоей совести».

Эльжуни при этом разговоре не было. А Ивинская настаивает: мол, я отвечаю за девочку, то, сё. Я говорю: «Посмотрите, сколько у меня дома оружия». А она: «Оно нелегальное. Тебя еще за это посадят». Такой вот разговор. Ивинская пользовалась огромным авторитетом. Убеждала меня, настаивала: надо отправить Эльжуню на Запад. Говорила, что нашла для нее чудесных, богатых родителей. Владельцев большого книжного магазина в Нью-Йорке. И действительно, они оказались очень порядочными людьми.

Ну и Эльжуня села в поезд и поехала в Швецию. Туда приехала ее новая мама, сразу купила ей пони, велосипед, лодочку… Уж не знаю, что еще. Карусель, наверно, тоже… шутка. И увезла в Америку. Там эта принцесса блестяще сдала все экзамены и поступила в университет. На втором курсе получила стипендию на учебу в Лондоне. Но ехать отказалась. Ее подцепил какой-то парень, они поженились. А потом, неизвестно почему, Эльжуня покончила с собой. Вот такая история…

Перед тем они целую ночь проговорили с Иренкой Клепфиш, дочкой Михала Клепфиша. Иренка говорит, что не заметила никаких признаков депрессии или чего-либо подобного…

Назавтра Эльжуня поехала в университет, за 200 километров. Не доехала. Приемный отец прямо обезумел: где она?! Ему было почти восемьдесят лет, он ее обожал. Жена ревновала его к этой девятнадцатилетней девочке. Полиция нашла ее в каком-то придорожном мотеле.