Бог Нептун не любит Украину - [27]

Надо ли говорить, что забранное «на шару» уникальное Севастопольское высшее военно-морское инженерное училище (где готовили инженер-механиков для атомного подводного флота) вскоре прекратило свое существование, а ВВМУ им. П.С. Нахимова влачило самое жалкое существование. Его выпускников некуда было девать, т.к. украинский флот просто не нуждался в таком количестве выпускников. А потому бедняги шли служить и инспекторами ГАИ, и пожарными. Вот такая украинская военно-морская романтика!

Удивительно, но, не смотря на то, что раздел Черноморского флота был произведен, и Украине отошло столько кораблей и судов и всякого иного добра, которые она просто не могла переварить, Киев всегда был не прочь при случае еще чего-нибудь отщипнуть от российского Черноморского флота. Из книги В. Баранца «Генштаб без тайн»: «В январе 1999 года, в один и тот же день, московский журналист брал интервью у нового командующего Черноморским флотом вице-адмирала Владимира Комоедова и командующего военно-морскими силами Украины вице-адмирала Михаила Ежеля. Обоим задал одинаковый вопрос:

— Раздел флота завершен?

Комоедов:

— Я пришел на уже разделенный флот.

Ежель:

— Нельзя говорить, что раздел флота уже завершен…

Шел седьмой год дележки».

Ну, как тут не вспомнить любимую украинскую поговорку: «Не съем, так понадкусываю». Проглотить Черноморский флот вследствие несварения желудка Украина не могла, а вот понадкусывать очень уж хотела. Любопытно, что механизм раздела Черноморского флота наши моряки еще в самом начале процесса в шутку назвали «столетним».

Нормально договариваться с украинской стороной было вообще невозможно. Они или откровенно хамили, или изворачивались, или, прикидываясь идиотами, кидались в «несознанку». Вот самый заурядный случай, когда российская сторона пыталась наладить взаимовыгодные отношения со своими украинскими коллегами, рассказанные мне бывшим начальником разведывательного управления ВМФ России вице-адмиралом Ю.П. Квятковским: «В своё время в Киеве был создан ученый отряд по подготовке специалистов радиоэлектронной направленности — матросов срочной службы (несколько сотен в выпуске) и мичманов-техников (несколько десятков) для кораблей и береговых частей ВМФ страны. С начала1992 года в плане общего присвоения союзной собственности началось интенсивное и открытое давление на ученый отряд с целью вынудить перейти в подчинение Вооруженных Сил Украины. Прежде всего, отказали в выдаче квартир только построенного дома для офицеров и мичманов отряда, задерживали выдачу и срезали ассортимент продуктов для столовой матросов, банк отказывал в финансировании, шли всяческие угрозы командованию и отдельным офицерам. Их женам и детям. Ученый отряд не выдержал и „сдался“. Чины ликовали, хотя такого количества выпускников узкой специализации Украине абсолютно было не нужно. А наш ВМФ в них остро нуждался. В этой связи в ГШ ВМФ России было выработано предложение — из очередного выпуска матросов и мичманов определённое количество их взять в российский флот, а ВМС Украины передать такое же количество выпускников из других ученых отрядов, которые дислоцировались в России, и были нужны ВМСУ на кораблях и в береговых частях. Поскольку ученый отряд подчинялся мне, то в Киев, естественно, направили меня. Прежде всего, я встретился с врио начальника разведки ВСУ, который до этого был преподавателем в киевском военном училище радиоэлектроники. С ним шел пустой, с его стороны, разговор об обмене выпусками, а также о передаче нам уникального по своей сути музея истории разведки ВМФ и флотов. Шли по залам музея, в каждом из них я пытался убедить главного украинского разведчика передать нам часть экспонатов, не касающихся непосредственно Украины. Но на всё получал однозначный ответ: „Ни, пан адмирал. Нехай остаются“ или „Ни, пан адмирал, мабуть там, на ТОФе (на СФ, на БФ) служили наши хлопчики с Украины“. Вернувшись в вестибюль музея, я встал перед панно метра 2 на 4, на котором на фанерных листах масляными красками один из учащихся матросов художник-самоучка, изобразил В.И. Ленина, стоящего на броневике и выступающего перед толпой революционных матросов. Повернувшись к подполковнику, я произнёс: „Насколько помнится, В.И. Ленин никогда не был в Киеве и, тем более не выступал в Киеве перед матросами. Кроме того, как известно, у многих украинцев не было и особой симпатии к вождю пролетариата. В этой связи думаю, что вы не будете возражать, если мы заберём это панно?“ Офицер встал перед панно, долго рассматривал его и потом вдруг неожиданно спросил: „А Вам-то, оно зачем, пан адмирал?“ Тут я не выдержал и ответил, что глубоко уважаю В.И. Ленина и что поставлю панно у себя на даче. Он опять повернулся к панно и, поразмышляв, веско сказал: „Ни, пан адмирал, нехай остаётся туточки“. Дальнейший разговор продолжился в кабинете начальника главного штаба ВСУ. Кстати, он оказался русским. Изложил ему суть предложений по обмену выпускниками. Тот отнесся с пониманием. Но снова вмешался всё тот же подполковник: „Ни, пан генерал, обмен „по головам“ нельзя считать равноценным. Мабуть они там у себя на Руси кормили выпускников репой, картошкой да отрубями, а мы наверняка полноценным пайком да еще с персиками и ананасами! У нас наверняка было больше затрат на одного выпускника чем у них“. Кормежка матросов ананасами даже генерала умилила: „Ну, ты брат, тут дико загнул“. В общем, вопрос остался открытым. Понимая необходимость положительного решения проблемы, генерал при этом явно не желал перечить настрою тогдашнего руководства Украины. На прощание он все же высказал мне замечательную фразу: „На Украине как: если все яблоки съесть не смогу, то хотя бы каждое надкушу!“ Взаимовыгодный обмен, к сожалению, так и не состоялся. Экспонаты музея, разумеется, оказались никому не нужными. Их частично растащили, частично выбросили или уничтожили. Правда, Красное Знамя своей воинской части ветераны все же успели спасти, увидев его… на помойке».