Боевой 19-й - [47]

Надя с любопытством рассматривала красноармейца, который был .другом Паршина. Устин ей очень понравился, хотя он и стал нечаянным виновником ее расставания с Паршиным.

— До свидания, Надя! — решительно сказал Паршин.

Она вздрогнула и сделала движение к нему. На глазах у нее появились слезы. Паршин в первый раз обнял и поцеловал ее.

День кончался. Свалил зной. Неяркое солнце розовело и спешило к закату. Надя шла домой не торопясь, как бы прислушиваясь к себе и боясь расплескать то дорогое и теплое чувство, каким было переполнено ее сердце.

Все, что творилось вокруг, не радовало ее. А ведь так хотелось счастья, и оно близко-близко. Но никто не может остановить эвакуации города, помешать разлуке с Петей. Война.

Когда она пришла домой, комната показалась ей маленькой, скучной. Она легла на старенькую кушетку, думая о том, что ей надо переодеться и сходить к Фене. Она смотрела на цветок, который надо было полить, на календарный листок, который надо было сорвать, но не сделав ни того, ни другого, она крепко' уснула.

Ночь в городе проходила тревожно. Темное небо на окраинах изредка озарялось вспышками ракет. За час до рассвета вновь примчалась на взмыленных конях разведка Устина, сообщившая, что вся западная сторона верстах в пятнадцати от Тамбова занята казаками. На железнодорожной станции Пушкари также обнаружены белые. При перестрелке убит один разведчик.

И едва только забрезжил рассвет, где-то далеко бухнуло и впереди окопов, словно магний, блеснул и грохнул первый снаряд.

— Ага! — крикнул Паршин. — Бодрей, товарищи!.

Встревоженная орудийным выстрелом, Надя вскочила и подбежала к окну. Решив сейчас же идти в село Хлебинку, она вдруг вспомнила о документах и содрогнулась. «Как же это я так!» Она вытащила из стола все бумажки, бросила в печь и сожгла. Успокоившись, Надя переоделась в старенький костюм, закрыла дверь и вышла на улицу. На сердце у нее было тревожно. Сказалось нервное напряжение, а может быть, просто физическая усталость. Теперь она старалась свыкнуться с тем, что она обыкновенная девушка-горожанка, не связанная ни с чем и ни с кем. Она придет сейчас к своим знакомым, вздохнет и расскажет, что из города выехали все учреждения и что она подождет, когда все утихомирится, и снова пойдет проситься куда-нибудь на работу, а тем временем поживет у них.

Размышляя таким образом, она вернула себе душевное равновесие, и ей казалось, что все обернется как нельзя лучше, только надо приучить себя к этому новому положению, приготовиться к новой обстановке. Ах, как хотелось бы ей встретиться сейчас с Петей Паршиным! Надя знала, что это невозможно, и при воспоминании о нем ей становилось грустно.

В городе было пустынно. Жители, заслышав первые взрывы снарядов, не выходили из домов, прятались в погребах, закрывали на запоры калитки и двери домов.

Проходя мимо военного склада, Надя увидела часового, спокойно шагавшего взад и вперед. Этот молодой парень с веселыми глазами беспечно насвистывал полечку. Увидев Надю, он улыбнулся. Она ответила ему улыбкой. Свернув с мостовой на мягкую колею дороги, она направилась к селу.

Через час-полтора вдали ясно очертились контуры церкви. Надя остановилась и оглянулась. Город был далеко. Вокруг — тишина и ни души, словно все вымерло. И вдруг в этой тишине послышалось четкое таканье пулеметов, затем донеслись взрывы снарядов. Надя встревожилась. Хоть бы какой человек встретился на дороге! До боли в глазах она всматривалась в уходящую к селу дорогу и решила, что идти надо полем — так незаметней можно пробраться к селу. Но тут же подумала: «Почему же я должна прятаться? Этим я скорее навлеку на себя подозрение. Ведь я просто мирная обывательница». И все же, уклонившись в сторону, она сделала крюк и остановилась у одной из хат. Вышедшая девушка охотно сообщила ей, что казачьи разъезды еще вчера появлялись на окраине села, но что их сейчас нет. Это ободрило Надю. Она попрощалась, пересекла небольшую площадь и подошла к церкви. За деревянной оградой рос густой кустарник, среди которого высился черный мраморный монумент.

До дома, куда она направлялась, оставалось недалеко, и она уже хотела идти дальше, как вдруг послышался топот. Надя вздрогнула и прислушалась. Гул нарастал. Затем прокатился выстрел, а за ним тотчас же кто-то истошно заорал: «Стой-ой!» Из-за церкви выбежал красноармеец и бросился к хатам. Раздался второй выстрел. Красноармеец, загребая ногами землю, сделал еще несколько шагов и тяжело рухнул. Надя обомлела. С улицы на площадь во весь карьер мчался отряд белоказаков. Все это произошло настолько быстро и неожиданно, что Надя совершенно растерялась. Притаиться бы ей у церковной ограды или просто спокойно стоять, и, может быть, все обошлось благополучно. Но крик «стой!», выстрел и упавший красноармеец напугали ее, и она тоже бросилась бежать. Наде что-то кричали, а она, не обращая внимания, стремилась вперед, к хатам. Вот-вот они совсем близко. Сейчас она скроется в каком-нибудь дворе. Около забора ее настиг казак и, занеся клинок, крикнул:

— Стой!

Надя остановилась, тяжело дыша.

— Откуда? — злобно спросил он, отведя шашку. — 1<до такая, зачем здесь?