Боевой 19-й - [45]

задержать врага, выиграть время и эвакуировать город, а там — хоть трава не расти.

Оставив один взвод на станции, Паршин с двумя другими занял позиции за железнодорожным узлом, рядом с пехотной школой и связался с артиллерийским дивизионом.

Теперь оставалось ждать новых разведывательных данных о движении врага и быть начеку. От нетерпеливого ожидания Паршин потерял правильное представление о времени. Казалось, что день давно уже начался, а было только утро. Паршин бесцельно брел по междупутью и думал о том, что с Надей встретиться нужно обязательно сегодня, так как завтра, может быть, будет уже поздно.

«Но где ее сейчас найдешь?»—думал он и жалел, что не зашел в горком комсомола.

В городе нарастала тревога. Надя видела, как вчера вооружались ее молодые товарищи, пополняя отряды, и веселые, беззаботные ребята превращались сразу в серьезных, подтянутых солдат. Она волновалась за них, и от мысли, что сегодня или завтра Петр Паршин поведет их в бой, у нее замирало сердце.

Надя видела врагов не раз. Это были тайные враги и внешне ничем не отличались от других людей. Неузнанные, они ходили, жили и даже работали где-то рядом с- нею. Война с ними была сложная, тонкая и скрытая. Но вот явных врагов, идущих открыто, большими массами, с оружием в руках, ей видеть не приходилось. Когда она услышала о движении казаков на Тамбов, ей захотелось самой взять винтовку и рядом с товарищами идти защищать город. Наде казалось это настолько простым, ясным и необходимым делом, что она решила сказать об этом Петру Паршину.

Подходя к горкому комсомола, Надя встретила свою подругу Феню, бойкую и очень милую девушку с постоянно смеющимися черными, как смородинки, глазами.

— Наденька! Ты куда это так разлетелась?

— В горком, — ответила Надя.

— Я только оттуда, — быстро заговорила Феня. — Мне сказали, чтобы я, ты и другие товарищи немедленно шли в штаб батальона особого назначения к какому-то товарищу Чернову. Как ты думаешь, зачем это? — спросила Феня.

— Не знаю, — пожала плечами Надя. — Может быть, хотят направить с эвакуационным имуществом, — разочарованно проговорила она. — Я хотела бы остаться здесь, в обороне.

— Да?! — воскликнула Феня и тотчас же согласилась с нею. — В самом деле, ехать куда-то... Я хотела бы тоже что-нибудь делать здесь. Ведь мы можем принести пользу.

— А ты не боишься оставаться?

— Я? .. — Феня с упреком посмотрела на Надю и ответила: — Нет... только, может быть, немножечко. Пойдем, там узнаем.

Когда они пришли в штаб батальона, там был только один Чернов. На полу стояли ящики с упакованными в них делами. В большой комнате стоял стул и стол с телефоном. Работник чека-Чернов, молодой человек лет двадцати пяти, в распахнутой кожаной тужурке стоял, склонившись над столом, нервно крутил махорочную вертушку, смотрел на исписанные листки бумаги и одновременно разговаривал по телефону.

— Это и есть, что ли, товарищ Чернов? — спросила Феня, присаживаясь на ящик.

Надя кивнула головой. ,

— Он забавный какой-то, — прошептала Феня. — А что это он на нас даже не глянул?

Но Чернов, положив трубку на рычаг, закрыл дверь и подсел к девушкам.

— Здравствуй, Надежда! — сказал он дружески. Около левого глаза у него дернулся мускул.

Феня глянула на Чернова и с удивлением заметила на его голове седую прядь. Лицо его было утомленным и озабоченным. Теперь он не казался ей забавным. Он пристально посмотрел в глаза Фене. Она смутилась и отвела взгляд.

— Это Феня Плахова, — сказала Надя. — Комсомолка.

— A-а, вот как! Ну, как же, как же, — словно вспомнив что-то занятное, засмеялся Чернов. — Я ведь хорошо знаю машиниста Дмитрия Захаровича Плахова. — Потом, обратившись к Наде, он нахмурился и невесело сказал: — Город наш в опасности. Неизвестно, как сложится его судьба.

— Сдадут? — встревоженно спросила Надя.

Чернов не ответил. Он прошелся по комнате.

— Если бы нам пришлось оставить город, а вам предложили бы остаться в нем, вы согласились бы?

Надя и Феня переглянулись.

- — Я хотела бы принять участие в обороне города... Я говорю это вполне серьезно, — загорячилась Надя, увидев на лице Чернова удивление. — Я хочу просить товарища Паршина принять меня в роту.

— Я присоединяюсь к ней, — поддержала подругу Феня.

Чернов не сразу нашелся что ответить. Его тронула решимость этих еще очень юных девушек.

— Такое заявление может сделать честь не только вам, но любому мужчине, однако... Нет, нет! — он замахал руками, видя, что они готовы, протестовать. — Тут только одно соображение. Вы совершенно не подготовлены, не обучены и не владеете оружием, и вдруг этак сразу, с бухты-барахты. Вы же сами должны понять, что это невозможно. Товарищ Паршин не согласится, да и не разрешат ему.

Наступило минутное молчание. Довод был неоспоримым. Чернов встал и, закурив, продолжал совершенно спокойно:

— У вас есть хорошие знакомые, есть надежное укрытие, и это позволит вам принести не меньшую пользу.

— Что мы обязаны делать? — спросила Надя и, вспомнив о Паршине, подумала: «Как хорошо было бы с ним встретиться и посоветоваться».

— Ничего особенного от вас не требуется, кроме пребывания среди населения. Разумеется, и в этом случае нужна сугубая осторожность, внимание, наблюдение. В городе немало скрытых врагов, которых, к сожалению, мы не знаем. Но как только Тамбов будет занят белыми, они вылезут сами из всех щелей и раскроют себя. Вы увидите их. Они будут злорадствовать, клеветать, заниматься доносами и служить им. А вы хорошенько запоминайте их лица. Теперь, надеюсь, вам понятна ваша задача?.. Ну, вот и хорошо. Все документы, которые могут вас скомпрометировать, уничтожьте немедленно. Малейшая неосторожность может привести к самым печальным результатам. Помните, вы на том^ же фронте борьбы. Ну и так, на что вы решаетесь?