Бобруйск, Медвед и альпийский шоколад - [2]

Телка вздрогнула. Кажется, она слишком глубоко погрузилась в свои мечты. Спутник заскучал. Но… разве, ни он должен был развлекать ее в этот сверкающий вечер? Подняв томный взгляд, она улыбнулась.

- Ты так загадочна, так далека… Ты богиня!

«Бла бла бла, пошлый льстец…» - подумала телка про себя, ожидая фуагра и вино. Как хорошо, что этот тяжелый день закончился. Премьеры выматывают больше, чем все время съемок…

Когда они окажутся в ее особняке и этот бычок выполнит свои мужские обязанности, она уснет сладким сном. Милка надеялась, что сниться ей будет Медвед.

Бурая медведица

Oh, baby, join me in death…[1] - Прошептал Медвед, становясь все агрессивнее и жестче.

Громкие вздохи и хрипы разрезало высокое рычание. Она смеялась. «Эти старые «звезды» такие смешные. Они обычные, как любой смертный. У всех свои комплексы и прибамбасы. О, Боже, надо же что-то изобразить! Уж постельные разочарования Медведа кинематограф мне не простит!» - бурая нежно зарычала, выгибаясь и раскрывая пасть в наслаждении.

- Ja, ja, meinen Netten. Mache es.[2]

- Oh, ja…[3]

Когда же это кончится? Кто бы мог подумать, что секс с самим Медведом окажется настолько скучным?! В какой-то момент Бурая поняла, что Медвед кончил. Издав торжественный рык, она отстранилась.

- Тебе понравилось?

- Ты был великолепен!.. – промурлыкала она, отворачиваясь.

Расскажу подругам, не поверят… Подумать только! Кумир поколения, мечта домохозяек, предмет зависти подрастающих звезд после собственной премьеры не может ничего кроме «Join me in death» перед тем, как кончить… Это отвратительно! Я разочарована окончательно и бесповоротно.

Бурая уткнулась в подушку, искренне страдая.

Уже когда он помахал лапой с заднего плана, можно было догадаться: Медвед умер. Эта роль – его предсмертная судорога. Он никому не нужен... Как я могла поддаться на его звериное очарование и отголоски былой славы? Как же он жалок. Вряд ли у него осталось какое-либо влияние в мире кинематографа. Он ничем не сможет мне помочь…

Скатившись с постели, Бурая пошла к двери. Медвед с молчаливой грустью наблюдал за молодой медведицей, покидающей его среди ночи.

- By-by dear…[4]

Промурлыкала она, скрываясь. «В закате карьеры я спутницей тебе быть не собираюсь. Особенно, если это твоя смерть. Die-die Bear[5]...»

Режиссер

- Эта телка дала согласие на обнаженку? – обернулся режиссер.

- Даст… Зачем портить девочке день премьеры новыми условиями контракта? – ответил помощник просто и беспечно, будто все решения мира уже захламили его карман.

- Хочу ее вымя!

- Ты лично? – уточнил помощник.

Режиссер задумчиво выпятил губу. А это идея! Почему бы не совместить приятное с полезным? В конце концов, если эта телка хочет выйти за пределы третьего плана…

- И я лично… - вздохнул режиссер скучающе и налил виски на два пальца в низкий стакан.

Помощник меланхолично перелистывал отчеты, изредка комментируя вслух понравившиеся цифры. Уже давно стемнело, но им обоим было не к кому идти. Премьерная вечеринка вылилась в обычный бедлам, с которого они предпочли поскорее убраться. Все получилось прогнозируемо пошло и грязно. Как всегда…

Закинув ноги на стол, Режиссер откинул голову назад. «Почему бы нет?» – думал он. Хмельной мозг подсказывал необычные решения. Он улыбался, представляя себе удивленные глаза Милки. Она так соблазнительна, когда удивляется… «Надо будет ее хорошенько удивить» - улыбался он себе, отпивая неразбавленный виски. На улице собирался забрезжить рассвет, но все еще сомневался. Он редко решался действовать без команды Режиссера. Обернувшись к окну, Режиссер вздохнул и безмолвно кивнул: «Мотор»…

Через несколько мгновений город прорезали острые лучи восходящего дня.

Медвед

- Ванну, сэр? – спросил дворецкий, глядя на Медведа с высоты в два раза превышающей собственный рост.

- Убей себя об стену… - прорычал Медвед, отворачиваясь.

Неужели это утро настало? Неужели он не умер ночью, между премьерой и закатом своей карьеры?

- Яйца всмятку, сосиски? – настаивал дворецкий, ничуть не спустившись со своих дворецкий высот. Медвед проглотил слюну и вздохнул. Пожалуй…

Дворецкий понял без слов и удалился. «Раз уж я все еще жив, сосиски будут совсем не лишними…» - размышлял Медвед, лениво поднимаясь. Облокотился на колени, прижимая лапу ко лбу. «Это гипертоническое давление или похмелье?» - лениво всплыл вопрос. Медвед закрыл глаза, вздыхая. Поднялся, выходя на балкон. День обещал быть солнечным и жарким. Он обещал вобрать в себя воспоминания о лете. А завтра наступит осень. Облокотившись о перила террасы, Медвед закусил губу: «Вчерашняя премьера была последним днем лета. Пришла моя осень. Пришел мой конец… И особенно тяжело то, что встречаю я осень один. Никому не нужный, старый и никчемный Медвед».

Он снова вздохнул, закрывая глаза. Если бы он умел пролить хоть слезу… Она была бы очень кстати.

- Сосиски, сэр… - послышалось за спиной.

Медвед повел подбородком, кивая. Только ты у меня и остался. Такой же старый и никому не нужный… Гордый и хорохорящийся мажордом. Мы одни с тобой, старый проныра. Мы одни.

- Выпьешь со мной чаю? – спросил Медвед, заходя в столовую.