Бобби Фишер идет на войну - [70]

Однако ничего этого не потребовалось. На 26-м ходу Фишер атаковал ферзя Спасского конем. У русского было несколько безопасных и достойных путей отхода. Но он не выбрал ни один из них. Вместо этого он отвел ферзя на одну клетку. Это было катастрофической ошибкой. Фишер забрал пешку слоном, и игра была закончена. Спасский тут же понял, что слона Фишера нельзя взять из-за простой ловушки.

Он совершил вопиющую ошибку, которую любой шахматист совершает хотя бы раз в своей карьере; осознаёшь сделанное — и сердце падает — в тот момент, когда пальцы уже поставили фигуру на новую клетку. Шахматы — самый непрощающий вид спорта; после таких промахов не существует ни реабилитаций, ни повторных шансов.

Исландцы отнюдь не эмоциональные люди; самообладание — их национальная черта, которой они гордятся. Но тут толпа взорвалась, выкрикивая: «Бобби! Бобби!» Все затопали ногами, раздались аплодисменты. В буфете североевропейская публика проявила поистине греческий восторг, подбрасывая в воздух тарелки и стаканы. Счёт сравнялся, у каждого было теперь по 2,5 очка, и давление на Спасского внезапно увеличилось. Фишер покинул зал вполне довольным, а американский лагерь устроил брифинг для прессы: «Русские на грани срыва. Кончиками пальцев они цепляются за рассудок».

Виктор Ивонин по возвращении в Москву присутствовал на обсуждении матча, проходившем в кабинете министра Сергея Павлова. Были приглашены три экс-чемпиона мира — Петросян, Смыслов и Таль — и четыре других первоклассных гроссмейстера: Керес, Корчной, Семён Фурман и Леонид Штейн. Как Спасскому позволили применить защиту Нимцовича в пятой партии, вопрошал Петросян: чемпион безнадёжен в возникающем здесь типе позиций, как белыми, так и чёрными!.. Они понимали тщетность этой встречи. Как помочь Спасскому, находившемуся от них в нескольких тысячах миль, да ещё на такой поздней стадии? В любом случае они не могли советовать ему, что делать. Однако аппаратчики желали знать мнение экспертов, подобно тому, как премьер-министр хочет выслушать мнение военных о ходе далёкой кампании.

В Рейкьявике продолжались ежедневные дискуссии о камерах в зале между ИШФ, Фредом Крамером и представителями телевидения. Исландский бюджет получил от телевидения большие доходы. Заплатив значительные суммы, организаторы и продюсеры нуждались в каких-то гарантиях, что мнение Фишера не изменится. Чтобы попытаться изменить неприязненное отношение Фишера к Фоксу, привлекли американскую телекомпанию Эй-би-си.

Заключать сделку телекомпания послала 36-летнего Чета Форте, хота предполагалось, что в сентябре он должен будет работать на мюнхенской Олимпиаде. Он сам был знаменитым спортсменом: несмотря на рост всего метр семьдесят, Форте являлся баскетбольной звездой Колумбийского университета.

В своем гостиничном номере Фишер сказал Форте: «Я определённо хочу, чтобы это снимали, но не хочу, чтобы съёмки мне мешали». Форте вел себя мягко. Позже он сказал прессе: «Бобби проявляет незрелость во многих жизненных вопросах... но если с ним посидеть и поговорить, то ваше мнение изменится». Вечером 22 июля, в субботу, они провели в зале почти два часа, и Форте терпеливо объяснял, каким образом можно обеспечить бесшумность и невидимость камер.

Тупиковая ситуация длилась две недели. В какой-то момент Фишер потребовал, чтобы Фокса выслали из Исландии (он остался). Фокс гневно ответил на появившиеся слухи о том, что его отстранили от дел, указав (совершенно справедливо), что всё ещё обладает эксклюзивными правами. «Я не вышел из игры», — заявлял он. Тораринссон сочувствовал трудностям Фокса: «Это не вопрос денег. Речь идёт о принципах. Мы сыты по горло требованиями Фишера. Этот фарс нельзя продолжать». Появился другой представитель Эй-би-си, Лорн Хассан. После длительных переговоров с юристами Фишера он решил, что можно получить разрешение на установку одной камеры на первом этаже зала, в задней его части, и ещё двух по сторонам зала.

Уже первый ход шестой партии, игравшейся в воскресенье 23 июля, потряс шахматный мир: Фишер продвинул пешку ферзевого слона на две клетки. Дебют, известный как «английское начало» (впервые зарегистрировано в 1843 году, когда его применил англичанин Говард Стаунтон), противоречил прямому стилю игры американца и не входил в его, по сведениям, ограниченный дебютный репертуар; так он открывал игру только дважды. Когда-то Спасский заметил о Фишере: «Он играет только один тип дебютов и не сможет найти ничего другого» — и теперь пожинал плоды своей самоуверенности. Трудно преувеличить степень всеобщего удивления. Выглядело так, словно боксёр-правша внезапно стал левшой, ведя бой левой рукой, а не правой, как ожидал противник.

Крогиус утверждает, что разработал детальные планы на тот случай, если Фишер вдруг решит изменить своим дебютным привычкам. Играя белыми, американец неизменно, за исключением буквально нескольких случаев, начинал партию ходом e2-e4, двигая королевскую пешку на две клетки. «Спасский не хотел тратить время на изучение подготовленного мною материала, — говорит Крогиус. — Когда его спросили, что он предпримет в ответ на 1.c4 или 1 .d4, Спасский мне сказал: "Не тратьте время на эту ерунду — Фишер никогда не станет так играть"».