БНР. Триумф побежденных - [51]

Почему именно Западный фронт был выбран советским руководством в качестве приоритетного, еще в 1920-е гг. писал советский военный историк Н. Какурин:

«Белорусский театр военных действий был самым чувствительным у поляков. Именно оттуда от советской границы было ближе всего до Варшавы… Варшава являлась как бы узлом, воедино связывающим долго бывшие в разделе различные части Польши. При сильном ударе по Варшаве эти части опять могли бы разъединиться. Бывшая русская Польша опять потянулась бы к РСФСР, бывшая “австрийская” Польша начала бы тяготеть к своему политическому центру — Кракову; наконец, то же самое случилось бы с долго пребывающей в составе Германии польской областью Познанью».

Именно таким образом на политической карте летом 1920 г. появилась второй раз подряд Советская Беларусь. Не случайно Лев Троцкий позже охарактеризовал большевистский режим как одну сплошную импровизацию.

Декларация о создании независимой Советской Социалистической Республики Белоруссии была обнародована 31 июля, но военные власти — РВС западного фронта — отреагировали на это лишь две недели спустя. Позднее один из советских авторов писал по этому поводу:

«Ни одной сколько-нибудь заслуживающей внимания политической директивы по вопросам советизации Белоруссии издано не было. Наши части работали в Белоруссии, не имея ориентировки в белорусской политической ситуации, в частности, в разрешении национально-государственного вопроса, в отношении к белорусским националистическим группировкам. Белорусские коммунистические кадры почти отсутствовали, и советизация проводилась в значительной мере руками русских и еврейских работников и по образцам русского опыта…»

Фактически в каждом из крупных центров национального движения события складывались по собственному сценарию. Так, еще до прихода Красной Армии в Гродно появился представитель Белорусской организации коммунистов Богданович, который предложил наиболее влиятельной на Гродненщине партии белорусских эсеров места в будущих советских учреждениях при условии, что эта партия «станет на платформу Советской власти». При этом он старался убедить, что в ином случае «поляки и евреи захватят власть, а белорусы не будут иметь никакого влияния на руководство краем». В итоге группа левых эсеров во главе с С. Богданом подписала декларацию о признании большевистской власти.

Среди сотрудников советской власти в Гродно оказались даже члены Наивысшей Рады — А. Смолич и С. Рак-Михайловский. Трудно сказать, остались ли они здесь случайно или это был запланированный шаг. А. Смолич устроился в Гродненский ревком руководителем агрономического подотдела и активно включился в работу на местах: назначал инструкторов по сельскохозяйственным машинам, организовывал учет и мобилизацию лошадей и волов, выступал в качестве лектора (тема одного из его докладов звучала «Коммуны и артели») и вел экономическую географию на рабочих курсах. С. Рак-Михайловский работал школьным инструктором отдела народного образования и занимался организацией школ по уезду.

Даже Вячеслав Адамович-младший — более известный как атаман «Зеленого дуба» Дергач — подал заявление в земельный отдел при местном ревкоме, желая работать в качестве «управляющего советского имения». Однако за два месяца советской власти взаимоотношения между большевиками и белорусскими деятелями успели измениться в худшую сторону.[165]

С другой стороны, хотя отправной точкой для многочисленных территориальных планов Польского государства выступала «историческая традиция» в самом широком понимании этого слова, их конкретная реализация на практике являлась результатом текущей политической и военной конъюнктуры. Иными словами — все той же «импровизацией». Так появились идеи «белорусского Пьемонта» и «Срединной Литвы». Общий итог оказался не в пользу Польши. В. Станкевич в своей книге «Судьбы народов России…», изданной в 1921 г. в Берлине, писал:

«Между поляками и белорусами, лежат слишком глубокие социальные противоречия для того, чтобы можно было надеяться на длительный мир. Если польский элемент… представлен исключительно помещиками и интеллигентами, то белорусское население составляет в подавляющей массе крестьянство».[166]

В своем реферате польский дипломат Мирослав Артишевский отмечал:

«Бросали достаточно безрассудно из разных источников и разным лицам немного денег, исходя из того принципа, что левая рука не ведает, что творит правая. Результат такой, что деньги исчезли, а белорусы с некоторой долей хитрости утверждают, что ничего не получили, так как фактически средства передавались непосредственно отдельным лицам…»

Тем не менее, пока мир не был окончательно установлен, Польша (или, точнее, Ю. Пилсудский) нуждалась в белорусском союзнике. В конце концов на эту роль был «выбран» генерал Станислав Балахович и его армия…

Еще в конце 1919 г. эстонцы, которые начали переговоры с большевиками, потребовали, чтобы С. Балахович покинул их территорию. Миссия БНР попыталась исполнить роль посредника и обратилась к правительству Латвии, но и латыши, особенно после недавних событий с корпусом П. Бермондта-Авалова, который едва не захватил Ригу, панически боялись присутствия бывших белогвардейских отрядов. Само же правительство БНР, точнее, та его часть, которая признала после раскола Наивысшую Раду, не могло фактически повлиять на положение вещей.