БНР. Триумф побежденных - [2]

Там же, на страницах «Минского листка», в 1889 г. опубликовал свое первое стихотворение на белорусском языке «Вясновай парой» Янка Лучина — Ян Неслуховский, чьи стихи стали символом будущего белорусского национального движения. Именно Ян Неслуховский, Казимир Костровицкий (Карусь Каганец), Антон Неканда-Трепка сформировали представление о Беларуси как о чем-то вполне реальном и осязаемом, положив тем самым начало идее белорусского возрождения.

Рубежом стал 1891 г., когда в Кракове был издан сборник «Дудка беларуская» Матея Бурачка — Франтишка Богушевича, который не просто повторил мысль о том, что именно белорусский язык является главной национальной чертой, но, в отличие от своих предшественников, сделал это признание по-белорусски. Он же закрепил в народном воображении и контуры самой Беларуси:

«От Вильно до Мозыря, от Витебска и почти до Чернигова, где Гродно, Минск, Могилев… и много городков и деревень».[2]

Это была во многом отчаянная попытка переломить ситуацию. Валер Булгаков пишет:

«На рубеже столетий у белорусов отсутствовала образованная и самоотверженная прослойка, на которой лежит основная нагрузка по распространению националистических идей и которая предоставляет основные финансовые ресурсы, чтобы поддержать усилия по эффективной национальной пропаганде. Подавляющее большинство не собиралось обеспечивать кадры либо оказывать финансовую поддержку белорусскоязычным школам, националистической прессе, театрам или музеям. Ничтожное количество белорусскоязычных, занятых в системе образования, юриспруденции, медицине либо администрации, не позволяло поддержать первые инициативы националистического движения».

Не случайно именно финансовый вопрос надолго станет ахиллесовой пятой национального движения. Историк Станислав Рудович отмечает в связи с этим:

«Благодаря внушительным финансовым возможностям, наличию большого числа опытных профессиональных кадров общероссийские партии владели могучими каналами пропаганды, особенно печатной, с которыми и близко нельзя сравнить мизерные возможности белорусских национальных организаций и групп, находившихся на стадии зарождения и только разворачивавших свою деятельность».

Начинаясь, по выражению Антона Луцкевича, как «процесс экономической… эмансипации белорусской деревни», белорусское возрождение оказалось в самом начале пути, который отнюдь не гарантировал получения этого самого политического статуса.[3] А. Луцкевич отмечал, что белорусское национальное движение имело характер «самозащиты». Он писал:

«Белорусский народ только теперь вступает на путь самостоятельного культурного развития. Однако необходимо отметить, что современное белорусское национальное движение есть не что иное как возрождение: белорусы имеют серьезное историческое прошлое».

Согласно материалам полиции, одной из первых белорусских «весьма ничтожных политических организаций» стал кружок минских гимназистов, созданный с целью «эмансипации белоруса как человека и гражданина». Почти все его члены принадлежали к дворянскому сословию, а многие начали свою общественную деятельность с польских патриотических кружков. Некоторые историки видят в подобном дуализме чуть ли не комплекс личной неполноценности, которым якобы страдали основоположники белорусского национализма. На самом деле нет ничего удивительного в том, что дети застенковой шляхты становились патриотами края, где большинство принадлежало к православным крестьянам.

Тот же А. Луцкевич вспоминал на допросе в НКВД:

«В свои юношеские годы, еще на школьной скамье, под влиянием моего старшего брата Ивана [я] был захвачен белорусской национальной идеей. Знакомясь с историей Белоруссии и белорусского народа, который в далеком прошлом потерял свою интеллигенцию и сейчас представлял собой почти исключительно темную, несознательную национальную крестьянскую массу, мы мечтали о национальном возрождении этой массы, о выходе из нее новой национальной интеллигенции, которая должна заменить интеллигенцию польскую и русскую в крае. В ученических кружках мы в то же время знакомились с социальными науками и основными положениями учения Карла Маркса…»[4]

Осенью 1902 г. в Петербургском университете к братьям Луцкевичам присоединяются Алоиза Пашкевич, Винцент Янчевский и Вацлав Ивановский со своей невестой Сабиной Янчевской. Вместе они организуют Белорусскую революционную партию, руководствуясь прежде всего идеей, что социалистические лозунги, если их объяснять каждому народу на его родном языке, «показываются более ясно». Однако первая прокламация новой организации была выпущена на… польском языке.

Весной 1903 г. в Петербурге появляется «Круг беларускае народнае прасьветы i культуры», а уже в середине этого года в Минске возникает Белорусская революционная громада.[5]

По сути, это была первая попытка превратить деятельность сторонников белорусской идеи в самостоятельный политический проект. До сих пор малочисленные, полулегальные, больше похожие на землячества кружки пытались нащупать тот нерв, который позволил бы им на равных вести разговор с народом.[6] «Громадовцы», эти «горячие головы», собравшиеся перевернуть весь мир вверх ногами, как выразился о них Янка Купала, стремились найти свое место в общем потоке радикальных течений.