Блюз осенней Ялты - [23]
Дэн беспомощно оглянулся на Глюка, но Анька вела себя так, будто в речи Владиславы не было никакой нелепицы. Минут через двадцать до Дэна, доверившегося переводу Глюка, наконец, дошло две вещи: во-первых, Владислава, когда нервничает, ничего объяснить все равно не может никому, кроме своей подруги, а во-вторых, что нужно немедленно проверить какой-то близлежащий подвал на предмет наличия гангстеров. Подвал оказался абсолютно заброшенным. Всюду валялись какие-то палки, куски старых декораций, обвешанные паутиной. Чтобы проникнуть внутрь приходилось изгибаться и переступать через какие-то коряги.
— Вряд ли здесь можно было провести человека с завязанными глазами… — с укором констатировал Дэн, — может, ты перепутала подвалы?
— Нет… Это абсолютно точно было здесь… Только такой разрухи тут не было. Наверное, они подстроили все это специально.
— За сорок-то минут? Тут нужна пара бригад солдат, чтоб устроить такой бардак…
— Вот, вот здесь мы сидели, — фонарик Дэна наткнулся на проем в стене, никакой железной двери и близко не было. Владислава поискала выключатель. Но то место, где он должен был быть, скрывалось за какими-то деревяшками.
— Вы заметили, везде, где должны быть выключатели, какая-то повышенная активность хлама. Это явно неспроста, — Аня увлеченно исследовала окружающие предметы. Владислава потащила всех дальше по коридору, — Вот, вот наша дверь, — железная дверь действительно валялась в проходе. Особо ржавые места ее тоже были покрыты паутиной. Лезть через эту дверь, для дальнейшего исследования заброшенного подвала, Дэну абсолютно не хотелось.
— Наверняка, у преступников было слишком мало времени, чтобы превратить в хлам все помещение, вот они и перегородили кусок подвала дверью, — Аня уже попыталась перелезть через препятствие, но поскользнулась и скатилась вниз.
— Послушайте, здесь все поросло паутиной, здесь явно давно уже никого не было.
— Но ведь декорации можно было притащить откуда-нибудь вместе с паутиной и раскидать по подвалу, — неуверенно заявила Владислава.
— Смотрите, — Дэн ткнул фонариком в огромную лужу грязи вытекающую из-под двери. Если бы здесь кто-то ходил, они бы оставили следы, как Глюк. Не по стенам же Ваши гангстеры лазят?
Владислава совсем растерялась. Дэну стало даже жаль девушку. Он еще раз осмотрелся. Анька деловито подобрала с пола какой-то странный прозрачный пакетик с остатками белого порошка. Дэн обмотал пальцы рукавом, чтобы не оставлять отпечатков, и положил находку к себе в сумку. «Отдам завтра в лабораторию… Может, наркотики… Раскроем наркоманский приют. Хоть какая-то польза от этого посещения будет», — сам себя успокоил он.
— Послушайте, даже если здесь кто-то и был, он уже удалился, нанеся сам себе при этом серьезный материальный ущерб. Пойдемте, а?
Владислава молча позволила вывести себя на улицу, и вдруг застыла.
— Ты ее видишь? — зловещим шепотом обратилась она к подруге.
— Если ты о ней, то да, — не менее серьезно ответила Аня, и тут обе девушки развернулись к Дэну и громко закричали: «Вот, вот, смотри! Значит здесь все-таки устраивали погром!» В кустах валялась отломанная дверная ручка. Дэн вздохнул и аккуратно подобрал ни в чем не повинный предмет.
— Успокойтесь, я завтра все проверю.
— Ловко все-таки они все подстроили, — уже в машине проговорила Владислава. Дэн вздохнул. И повез девушек по домам. Аньку высадили первой. Причем, Влада настояла на том, чтобы проводить подругу до самой комнаты. После чего Дэн, галантно раскланявшись с Глюком, повез домой Владиславу. Осмотрев квартиру Влады, следователь убедился в отсутствии кого бы то ни было и собрался уходить.
— Кофе сварить? — поникшая и подавленная Влада стояла посреди собственной кухни.
Дэн очень хотел побыстрее уехать домой и лечь спать, но оставлять девушку в таком состоянии было нельзя.
— Да не переживай ты так… Утром я отдам в лабораторию все найденное, съезжу с ребятами проверю еще раз то место…
— У них остался человек, по моей вине попавший в неприятности, — Владислава смотрела прямо перед собой.
— Влада, сейчас ты все равно никому ничем не можешь помочь. В любом случае ничего особенного этому парню не угрожает. Ну подумай сама… Похищали ведь его, по сути, как бесплатное приложение к тебе.
Владислава прекрасно понимала, что ей просто заговаривают зубы. Тупо пытаются успокоить. Но, в общем, девушка была благодарна Дэну за участие.
— Знаешь что? — Дэн отстранил от Влады чашечку с кофе, — У тебя есть снотворное? Давай ты его сейчас примешь и заставишь себя хоть немного отдохнуть. Нельзя так издеваться над собственными нервами, тем более, что ты недавно вышла из клиники. Хорошо?
— Обещаю, — Владислава действительно очень хотела спать.
Дэн вышел на улицу. Уже давно рассвело. «Не может же быть Владка совсем сумасшедшей… Надо будет действительно все проверить. Ой, а ведь завтра планерка, и к вдове Раевского надо съездить… Ладно, разберемся», — Дэн вспомнил испуганные глаза Владиславы и ему показалось, что совсем недавно он читал в них усмешку, — «А может, девчонка просто пытается запутать следствие?» Версия была довольно симпатичной, и в нее вписывалось практически все происшедшее. «Надо будет установить за ней слежку. Убью двух зайцев. Если она говорит правду — надо взять ее под охрану. Если нет — под наблюдение. Кому бы поручить? Привлечь что ли ребят… Так это с ума можно сойти, объясняя зачем да почему. И Кедровский вопросами замучает. Шеф у нас ох какой любопытный…». В подобных размышлениях Дэн быстро добрался до дома.
…Харьков, 1950 год. Страну лихорадит одновременно от новой волны репрессий и от ненависти к «бездушно ущемляющему свободу своих трудящихся Западу». «Будут зачищать!» — пророчат самые мудрые, читая последние постановления власти. «Лишь бы не было войны!» — отмахиваются остальные, включая погромче радио, вещающее о грандиозных темпах социалистического строительства. Кругом разруха, в сердцах страх, на лицах — беззаветная преданность идеям коммунизма. Но не у всех — есть те, кому уже, в сущности, нечего терять и не нужно притворяться. Владимир Морской — бывший журналист и театральный критик, а ныне уволенный отовсюду «буржуазный космополит» — убежден, что все самое плохое с ним уже случилось и впереди его ждет пусть бесцельная, но зато спокойная и размеренная жизнь.
Харьков, роковой 1940-й год. Мир уже захлебывается войной, уже пришли похоронки с финской, и все убедительнее звучат слухи о том, что приговор «10 лет исправительно-трудовых лагерей без права переписки и передач» означает расстрел. Но Город не вправе впадать в «неумное уныние». «Лес рубят – щепки летят», – оправдывают страну освобожденные после разоблачения ежовщины пострадавшие. «Это ошибка! Не сдавай билеты в цирк, я к вечеру вернусь!» – бросают на прощание родным вновь задерживаемые. Кинотеатры переполнены, клубы представляют гастролирующих артистов, из распахнутых окон доносятся обрывки стихов и джазовых мелодий, газеты восхваляют грандиозные соцрекорды и годовщину заключения с Германией пакта о ненападении… О том, что все это – пир во время чумы, догадываются лишь единицы.
Харьков 1930 года, как и положено молодой республиканской столице, полон страстей, гостей и противоречий. Гениальные пьесы читаются в холодных недрах театральных общежитий, знаменитые поэты на коммунальных кухнях сражаются с мышами, норовящими погрызть рукописи, но Город не замечает бытовых неудобств. В украинской драме блестяще «курбалесят» «березильцы», а государственная опера дает грандиозную премьеру первого в стране «настоящего советского балета». Увы, премьера омрачается убийством. Разбираться в происходящем приходится совершенно не приспособленным к расследованию преступлений людям: импозантный театральный критик, отрешенная от реальности балерина, отчисленный с рабфака студент и дотошная юная сотрудница библиотеки по воле случая превращаются в следственную группу.
Иронический детектив о похождениях взбалмошной журналистки. Решившая податься в политику бизнес-леди Виктория становится жертвой шантажиста, с которым встретилась в Клубе знакомств. Тот грозит ей передать в прессу фотографии, компрометирующие начинающую политикессу. А это, понятное дело, не то, что ей нужно в начале карьеры на новом поприще. Однако негодяй не знает о том, что у Виктории есть верная и опасная подруга — предприимчивая журналистка Катя Кроль. Виктория просит Екатерину разоблачить негодяя, но уверенной в себе барышне придется столкнуться с непростым противником…
Мужчины, отправляясь в командировку, помните: те, кого вы оставили дома, времени даром не теряют. Так произошло и с бывшей журналисткой, а ныне частным детективом Катериной Кроль. Обидевшись на своего возлюбленного и компаньона Георгия, уехавшего в командировку и не взявшего ее с собой, Катерина не раздумывая берется за запутанное дело. В городе стали пропадать престижные иномарки. Милиция бессильна, бизнесмены и предприниматели в панике – кто будет следующим, кто на месте своей милой сердцу, дорогостоящей игрушки обнаружит лишь визитную карточку с двумя словами: "Дети Деточкина"?.
В молодежном театре «Сюр» одна за другой исчезают актрисы: Лариса, Алла и Ксения. Все они претендовали на главную роль в новом спектакле. Интересное дело, как раз для детективного агентства, которое занимается нестандартными расследованиями. Но главный сыщик Георгий страдает ленью и «звездной болезнью», и за дело берется его невеста Катя Кроль. Ей удается выяснить, что Лариса и Алла были влюблены в одного и того же человека. А что, если это как-то связано с их исчезновением? Неожиданно Ксения возвращается сама и просит Катю никому не говорить о том, что расскажет ей…
Роман «Конец века в Бухаресте» румынского писателя и общественного деятеля Иона Марина Садовяну (1893—1964), мастера социально-психологической прозы, повествует о жизни румынского общества в последнем десятилетии XIX века.
Начинается прозаическая книга поэта Вадима Сикорского повестью «Фигура» — произведением оригинальным, драматически напряженным, правдивым. Главная мысль романа «Швейцарец» — невозможность герметически замкнутого счастья. Цикл рассказов отличается острой сюжетностью и в то же время глубокой поэтичностью. Опыт и глаз поэта чувствуются здесь и в эмоциональной приподнятости тона, и в точности наблюдений.
В книгу включены две повести — «Горы высокие...» никарагуанского автора Омара Кабесаса и «День из ее жизни» сальвадорского писателя Манлио Аргеты. Обе повести посвящены освободительной борьбе народов Центральной Америки против сил империализма и реакции. Живым и красочным языком авторы рисуют впечатляющие образы борцов за правое дело свободы. Книга предназначается для широкого круга читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эти дневники раскрывают сложный внутренний мир двадцатилетнего талантливого студента одного из азербайджанских государственных вузов, который, выиграв стипендию от госдепартамента США, получает возможность проучиться в американском колледже. После первого семестра он замечает, что учёба в Америке меняет его взгляды на мир, его отношение к своей стране и её людям. Теперь, вкусив красивую жизнь стипендиата и став новым человеком, он должен сделать выбор, от которого зависит его будущее.
Писатель Дмитрий Быков демонстрирует итоги своего нового литературного эксперимента, жертвой которого на этот раз становится повесть «Голубая чашка» Аркадия Гайдара. Дмитрий Быков дал в сторону, конечно, от колеи. Впрочем, жертва не должна быть в обиде. Скорее, могла бы быть даже благодарна: сделано с душой. И только для читателей «Русского пионера». Автору этих строк всегда нравился рассказ Гайдара «Голубая чашка», но ему было ужасно интересно узнать, что происходит в тот августовский день, когда герой рассказа с шестилетней дочерью Светланой отправился из дома куда глаза глядят.