Блондинки моего мужа - [28]

Я знала. Причем знала довольно хорошо. Правда, все эти многочисленные пропажи не воспринимались мною так серьезно. Собеседница словно прочитала мои мысли:

— Можно, конечно, очерстветь душой и окаменеть сердцем, как некоторые наши конкуренты. У работников детективного агентства Order, например, сообщение о том, что у одной десятилетней девочки уже месяц назад пропал любимый котенок, не вызвало никакого сочувствия. Они хладнокровно отвергли всякую возможность поиска.

«Так-с, выходит, не только они у нас, но и мы у них постоянно на устах. Следует учесть», — подумала я. При этом, конечно, сделала страшные глаза и мелко затрясла головой. Отчего-то мне казалось, что такая реакция должна выражать нечто среднее между соболезнованиями хозяевам котенка и негодованием по поводу моего жестокосердия, ведь брать на себя поиски пропавшего котенка отказалась именно я.

— Другое дело — мой шеф, — гордо зашептала секретарша, и благоговение, сквозящее в ее интонациях, сразу же навело меня на некоторые подозрения. Всеми щупальцами своей женской интуиции я почуяла глубокую драматичную любовь к боссу, раздирающую сердце бедной тихони. — Он не ушел от дела. Он верен своим принципам и никому не отказывает в помощи! Всегда справляется с поставленными задачами.

— Нашел котенка? — не поверила я своим ушам.

На мой взгляд, найти животное, которое уже целый месяц разыскивает дружный кагал родственников (родственников хозяйки, разумеется, а не животного), можно было только в том случае, если ты сам этого зверя и украл.

— Купил девочке нового котенка, — ответила секретарша. — И все успокоились. И ребенок сразу сделался счастливым.

Мысленно я отметила, что, дабы сделать ту девочку действительно счастливой, нужно было бы купить ей новых родителей, таких, которые сумели бы и сами догадаться о столь простом способе успокоить собственное чадо. Вслух же я ограничилась сочувственным «Надо же».

— Петр Степанович — очень тонкий человек, — закончила свой рассказ тихая секретарша.

От приятных воспоминаний лицо секретарши просветлело и неожиданно оказалось вполне даже хорошеньким.

Тем временем «тонкий человек» еще десять минут унизительно продержал меня в приемной, после чего таки пригласил войти. Из его кабинета при этом никто не выходил, а значит, никакого важного посетителя все это время там не было. То есть меня заставили ждать столько времени исключительно в педагогических целях! В наказание за опоздание на четыре минуты. О педантичности Лихогона я, конечно, уже знала, но раньше даже имела глупость считать это хорошей чертой и спорить с Жориком, утверждая, что он просто придирается к конкуренту. Теперь же, направляясь к кабинету, я прилагала неимоверные усилия, чтобы скрыть свое раздражение. Войдя же, ничего больше не могла поделать с взбунтовавшимися во мне эмоциями.

— И не совестно вам! — набросилась я на потенциального работодателя за секунду до того, как включились мозги.

Фраза эта была вызвана прежде всего острым приступом зависти, обуявшим мою склонную ко всевозможным порокам психику. У Лихогона был не кабинет, а настоящая мечта. Небольшая комнатка казалась просторной из-за отсутствия крупногабаритной мебели. Заставленные по периметру наиценнейшей литературой книжные полки; аккуратный компьютерный столик в углу, оборудованный всеми необходимыми подставками для документации, как бумажной, так и электронной; два венских стула, достаточно изысканных и удобных, но занимающих очень мало места. И все. Но основным достоинством этого помещения был безупречный порядок. Каждая вещь — и это бросалось в глаза сразу — имела здесь свое идеально удобное место и никогда не оказывалась в каком-нибудь другом. Книги были расставлены по тематическим разделам и располагались в алфавитном порядке, письменные принадлежности гордо торчали из вмонтированного в стол пенала. В общем, это был тот самый порядок, который вот уже несколько лет я безуспешно пыталась создать в нашем доме-офисе. Вдобавок к этому из кабинета имелся дополнительный выход. Тот самый, необходимый каждой организации обособленный выход, до которого, увы, так и не дошли руки у нас с Георгием. А у Лихогона дошли! И теперь он мог тайком от ожидающих в приемной проводить в своем кабинете любые встречи и переговоры. Мог организовывать поток посетителей таким образом, чтобы те не сталкивались друг с другом. В общем, мог обойти с помощью этого запасного выхода массу неприятных моментов.

— А отчего мне совеститься? — удивился Лихогон. — Если вы о сигаретах, то это единственная моя непреодолимая тяга.

Только сейчас я заметила, что на столике возле хозяина кабинета лежала пачка сигарет.

— Бросаю с тех пор, как начал курить. Иногда ненадолго получается. Но в общем — полное отсутствие результата. Думаете, все же стоит бросить? — насмешливо пробормотал Лихогон, приподняв при этом косматые брови и подвижный кончик носа.

Смотрел он на меня явно оценивающе. До этого Петр Степанович видел меня лишь единожды, и то мельком. Когда я получала указания о будущем собеседовании от тихой секретарши, шеф выскочил в приемную, дабы шлепнуть на секретарский стол увесистую пачку исписанных бумаг. «На разбор!» — сурово кинул он и снова скрылся в глубине своих апартаментов. На мое присутствие он тогда совершенно не отреагировал, потому теперь изучал так, словно впервые видел.