Блондинки моего мужа - [12]

— Ваша тележка стоит на моей ноге, — вежливо уведомила я. — Не мешает?

— Нет, нет, — ответил он, не отрываясь от книги, — все в порядке. Совсем не мешает.

Я настолько растерялась, что даже забыла о своем уважении к читающим.

— Молодой человек, вы же здесь не один, в конце концов!

Юноша оторвался наконец от чтива и рассеянно огляделся по сторонам:

— Увы, не один. Не согласиться с вами нельзя.

— Будьте любезны, уберите груз с моей ноги.

— Пожалуйста, — юноша, который при ближайшем рассмотрении оказался не столь уж и юн, глянул на меня, как на сварливую бабу, и, пожав плечами, отвернулся. Тележку он при этом сдвинул, но, увы, не в ту сторону. Когда запачканное во всей окрестной грязи еще одно колесо тележки наехало на мою уже отдавленную ногу, я не выдержала.

— Ну, знаете ли! — с этими словами я оперлась всем весом на ящики и резко выдернула ногу. Надо ж такому случиться, что именно в этот момент у электрички случилась остановка. Причем не простая остановка, а самая рейтинговая. Та, на которой многие пассажиры пересаживались в другую электричку. Добрых три четверти вагона рвануло к выходу, освободив тележке место для маневров. Та и покатилась по вагону.

Юноша позеленел и, начисто забыв о чтиве, принялся ловить рассыпающийся груз.

— Как всегда! — причитал он, сгружая свою собственность обратно на тележку. — Стоит хорошенькой блондинке появиться на горизонте, как тут же на голову сыпется туча неприятностей.

Клюнув на «хорошенькую блондинку», которой юноша наградил меня, вероятно, по близорукости, я решила помочь несчастному и попыталась придержать какой-то из его ящиков.

— Попрошу не трогать! — юноша грозно заслонил собой тележку и поправил очки. — Мой груз бесценен и в чужие руки не передаваем! — Убедившись, что ящикам ничто не угрожает, он как будто немного расслабился и, призывая к пониманию, вздохнул: — Это третья моя работа за последний месяц!

Я невольно захихикала:

— Работаете перевозчиком ящиков?

— Примерно так, — нахмурился юноша и с опаской приподнял крышку одного из ящиков. — Хорошо, что ничего не разбилось. И где вы только взялись на мою голову?

— В Чернышихе, — любезно ответила я. — У нас с мужем там мамина дача.

— Да? — юноша на миг было оживился, но тут же сник. — Есть у меня одни знакомые в Чернышихе, только те в электричке разъезжать не станут… Стало быть, это не вы.

— Что ж это за знакомые такие, что вы их даже в лицо не знаете?

— Такие вот незнакомые знакомые. Вы бы с мое с блондинками пообщались, то и не с такими бы странностями столкнулись. Впрочем, простите. Мы встретились не в лучший момент моей жизни. Я подавлен и, как от всякой блондинки, ожидаю от вас сплошных неприятностей. Скорее всего, незаслуженно.

— Как незаслуженно? — обиделась я за собственную малозначимость. — Я ведь ящики вам чуть не развалила.

— Подумаешь, ящики, — отмахнулся юноша. — Среди блондинок бывают такие, которые вместе с ящиками и карьеру пытаются развалить. А стало быть, и жизнь, и картину мира. Блондинки — бич всей моей взбалмошной жизни! Хорошо, что вы замужем.

— Мой муж тоже так думает, — на всякий случай холодно ответила я.

Юноша затих, снова уткнувшись в книжку. Мне же, напротив, захотелось поговорить. Звонить в таком шуме я все равно никому не могла, думать была неспособна, а ехать предстояло еще долго. Нужно было как-то отвлекаться. Тем более грех не продолжить разговор с человеком, разглядевшим во взъерошенной и перепуганной барышне «хорошенькую блондинку».

— Что читаете? — покосившись на обернутый газетой переплет, поинтересовалась я.

«Чаще надо общественным транспортом ездить, — подумалось мне при этом. — Лучший способ повысить самомнение. А то целый день в машине, как Гюльчатай в парандже… Конечно, ни единого лестного слова за день».

Так и комплекс неполноценности заиметь можно. Ах, на меня уже никто не обращает внимания! Это старость! — периодически страдаю я, воображая солидный возраст там, где еще даже не ступала нога взросления. Все потому, что новых лиц не вижу, а старые или настолько уже ко мне привыкли, что комплименты говорить не будут, или настолько уже мне осточертели, что их комплименты воспринимаются хуже любых ругательств.

— Читаю книгу, — ответил юноша, и я, увлекшись своими мыслями, даже не сразу поняла, о чем он и почему мне это говорит.

— Это и удивляет, — издевательски заметила я. Включившись в реальность, я решила отплатить юноше той же монетой. — Во-первых, книга бумажная, что странно. Во-вторых, я как-то привыкла, что читают обычно мысли или рэп. А вы вдруг — книгу. Надо же!

Собеседнику, похоже, мой ответ понравился.

— Это методичка по сценарному мастерству, — доверительно сообщил он, — мой научрук ее составил. «Он нас читать себя заставил и лучше выдумать не мог». Они у нас в академии все сильно пишущие.

Я вспомнила, что моя младшая сестрица тоже хотела поступать в Академию культуры. И кажется, тоже на сценарное мастерство. По крайней мере в преддверии окончания школы Настасья воспылала вдруг талантом и страстью к телепостановкам и пошла на подготовительные курсы. Конечно, глубоко травмируя при этом родителей и преподавателей. Родителей — эфемерностью выбранной профессии; преподавателей — взбалмошным характером покоряющего мир подростка и неимоверной длины ярко-синими ногтями с черным черепом на каждом. Одну меня тогда сестрицыно поведение ничуть не огорчало. «Главное, чтоб ребенок был чем-то увлечен и не превращался в праздноболтающееся по чужим жизням существо», — считала я. Теперь же, глядя на своего случайного попутчика, я представила свою сестрицу в обнимку с картонными ящиками в электричке и поморщилась, какой-то частью мозга согласившись с мнением родителей.