BLOGS - [10]
Ещё через сутки, в это же самое время, Василий, спрятавшись на окраине какой-то деревни в сухой и плотной баньке, облегчённо вздохнул: наконец, кажется, по-настоящему оторвался.
Он перед этим долго лежал в кустарнике на краю сырого и скользкого оврага, вслушивался в близкие звуки деревни, в брёх собак, в далёкое и приглушённое стенами хлевов мычание зорек и бурёнок.
Пахло весенней землёй: навозом, прелыми листьями; пахло покоем деревни и, кажется, даже какой-то правдой, которую Васька думал найти в своей жизни. Знал - её должно попробовать на зуб, эту правду. Если говорят о ней, значит, бывает. Хотелось здесь жить, и, может, поэтому Василий сделал ещё одно открытие: да, свобода, оказывается, может быть куском вот этого металла, а правда... правда-то, оказывается, может быть только в себе. Не там её ищут братаны-фраера! И неправду говорят эти граждане начальники, что в себе надо разобраться и вину осознать. Не то... Надо просто лечь между небом и землёй. Живым. И понять, что ты есть. «Сесть бы поутру вот здесь, на обрыве и смотреть, как лошади пасутся...
На дудке играть, как дурачок... - скрипнул зубами. - На рёбрах поиграют. Угу». Он дрогнул и до белых костяшек сжал свою «свободу».
В баньке долго ворочался. Неизвестна эта деревенская жизнь: кто-нибудь припрётся на ночь глядя, мыться, например... А что? Или какой-нибудь сопляк подружку зажимать притащит. А что? Здесь любовью заниматься можно. Угу. Вкалывают, как лошади, а потом моются по ночам... Мужичьё... Казалось, что глаза сомкнул на минуту. Проснулся от шуршания за дверью. «Убью!» - кинжалом сверкнула мысль. Кто-то топтался и шмыгал носом. Василий глянул на оконце - оно было серым, уже светало.
- Мый эн?.. Мо-орт... Жиган, - старушечий голос был ти-хим-тихим. Увидела. Когда? - Мо-орт...
За дверью был слышен ещё и дробненький стук овечьих копыт. Наверно, штуки четыре топталось около бабки. Она же тихо отмахивалась от них. Василий различил шёпот:
- Мун!.. Иди! Гэгэрвоаныд... Йой али мый?
Василий прислонился спиной к двери, слушал, как молотит сердце, и казалось ему, что его слышит даже старуха за дверью. А она шептала уже ему:
- Ты меня не убивай!.. Сэйян... Босьт. Но открой-да.
Василий всем телом почувствовал то неслышное мгновение,
когда замок затвора зацепил патрон и потащил его в ствол...
Бабка назойливо стучала. «Куда ж ты, комячка, прёшься?..» -Василий сбросил щеколду.
Старуха, схваченная цепкой ладонью за затылок, пролетела через всё небольшое пространство бани, гулко стукнулась головой о противоположную стену, хрустнула каким-то надрывным звуком и рухнула на пол. Овцы на дворе шарахнулись врассыпную.
Васька ел подобранный черинянь и лук, вытряхивал из пол-литровой банки слизкие грибы на ладонь и забрасывал жменей в рот. Бабка, наверно, еду собирала слишком быстро - забыла про ложку. Она лежала и теперь тихо-тихо постанывала и охала. Василий в её сторону даже не смотрел.
- ...бена-мать-то!.. Свин-ня. Порсь детина... Помоги-да.
Она, дрожащими руками уцепившись за порожек парилки,
пыталась встать. Не получалось.
Василий понял, что «порсь детина» - это он; секунду помедлил и поставил бабку на ноги. Она попыталась распрямиться, ойкнула и заплакала:
- Зачем бил? Сивэлон... Лешак кага.
- Я тебя звал?! Ворона... - кулак Василия, величиной со старушечью голову, лёг ей на плечо. - Пока не уйду - сидеть и не цыцкать! Ферштеен?
Глаза старухи, мутные от слёз, в то же время смотрели на Ваську с такой чистой и по-детски открытой обидой, что он убрал кулак не от отталкивающей его руки, а от этих глаз.
Где-то в глубине деревни натужено заныла бензопила. Время от времени долетал мужской голос. Что говорил - не разобрать, но по голосу понятно, что мужик по-деловому чем-то недоволен. Еле-еле слышно пробился в баньку запах отработанных газов бензина, смешался с духмяным запахом веников и берёзовой коры, которая лежала у каменки, готовая, видимо, к будущей бане.
Василий, конечно, сомневался. К старухе могут прийти соседи: нет дома - начнут искать и придут в баню. Он начал злиться заново, ходил взад-вперёд - тусовался по баньке.
- Ну, какого... тебя носит по баням? Падло. Удавлю щас, как курицу.
- Но и мёд...
- Чё?
- Пу-ускай... йой. Дурак.
- Ёйкаешь... Ты бы по-русски что-нибудь. Умная.
- Бежал куда-но? Кытчэ-н? йэзсьыс пышьян? Зверэ пыран, Этнад колян да. - Куда от людей убежишь? Зверем станешь, один с собой останешься.
- Затарахтела!..
Час спустя, собирая лоб в гармошку морщин и приглаживая чёрную поросль на шишковатой голове, Василий решился -пусть бабка идёт. Была-не была. Тем более она ненароком, через пень-колоду, сказала, что дед у неё такой же верзила был, как Василий. «Значит, и одежда может быть», - смекнул Ломоть.
Старуха собирала вещи недолго. «Не пожалела, старая», -искренне удивился беглец, но тут же подозрение выплеснулось злостью:
- Ты телефон на хате имеешь? - зыркнул на старуху Василий.
- Ог-ог... - она махнула рукой. - Ме ог висьтав. Ин пов. Сы ыджа, а нач ыж кодь - ачыд асьт? полан. Кытче сэмын дзеб-сян? - Я не продам. Не бойся. Такой здоровый, а как баран -сам себя боишься. Только куда от себя спрячешься?
Книжка-легенда, собравшая многие знаменитые дахабские байки, от «Кот здоров и к полету готов» до торта «Андрей. 8 лет без кокоса». Книжка-воспоминание: помнит битые фонари на набережной, старый кэмп Лайт-Хаус, Блю Лагун и свободу. Книжка-ощущение: если вы не в Дахабе, с ее помощью вы нырнете на Лайте или снова почувствуете, как это — «В Лагуне задуло»…
Автор приглашает читателя послужить в армии, поработать антеннщиком, таксистом, а в конце починить старую «Ладу». А помогут ему в этом добрые и отзывчивые люди! Добро, душевная теплота, дружба и любовь красной нитью проходят сквозь всю книгу. Хорошее настроение гарантировано!
В творчестве Дины Рубиной есть темы, которые занимают ее на протяжении жизни. Одна из них – тема Рода. Как, по каким законам происходит наследование личностью родовых черт? Отчего именно так, а не иначе продолжается история того или иного рода? Можно ли уйти от его наследственной заданности? Бабка, «спивающая» песни и рассказывающая всей семье диковатые притчи; прабабка-цыганка, неутомимо «присматривающая» с небес за своим потомством аж до девятого колена; другая бабка – убийца, душегубица, безусловная жертва своего времени и своих неукротимых страстей… Матрицы многих историй, вошедших в эту книгу, обусловлены мощным переплетением генов, которые неизбежно догоняют нас, повторяясь во всех поколениях семьи.
«Следствие в Заболочи» – книга смешанного жанра, в которой читатель найдет и захватывающий детектив, и поучительную сказку для детей и взрослых, а также короткие смешные рассказы о Военном институте иностранных языков (ВИИЯ). Будучи студентом данного ВУЗа, Игорь Головко описывает реальные события лёгким для прочтения, но при этом литературным, языком – перед читателем встают живые и яркие картины нашей действительности.
"Хроника времён неразумного социализма" – так автор обозначил жанр двух книг "Муравейник Russia". В книгах рассказывается о жизни провинциальной России. Даже московские главы прежде всего о лимитчиках, так и не прижившихся в Москве. Общежитие, барак, движущийся железнодорожный вагон, забегаловка – не только фон, место действия, но и смыслообразующие метафоры неразумно устроенной жизни. В книгах десятки, если не сотни персонажей, и каждый имеет свой характер, своё лицо. Две части хроник – "Общежитие" и "Парус" – два смысловых центра: обывательское болото и движение жизни вопреки всему.Содержит нецензурную брань.
Героиня романа Инна — умная, сильная, гордая и очень самостоятельная. Она, не задумываясь, бросила разбогатевшего мужа, когда он стал ей указывать, как жить, и укатила в Америку, где устроилась в библиотеку, возглавив отдел литературы на русском языке. А еще Инна занимается каратэ. Вот только на уборку дома времени нет, на личном фронте пока не везет, здание библиотеки того и гляди обрушится на головы читателей, а вдобавок Инна стала свидетельницей смерти человека, в результате случайно завладев секретной информацией, которую покойный пытался кому-то передать и которая интересует очень и очень многих… «Книга является яркой и самобытной попыткой иронического осмысления американской действительности, воспринятой глазами россиянки.