Близость - [111]

Домой мы вернулись в два часа ночи. Не снимая плаща, я поднялась к себе и долго стояла у окна, которое приподняла, чтобы ощущать свежесть новогоднего изморосного дождя. В три часа с реки все еще доносились веселые голоса и звон судовых колоколов, по улице взад-вперед бегали мальчишки; потом в считаные минуты шум и суета стихли, и в ночи воцарилось безмолвие. Дождь сеял настолько мелкий, что не возмущал поверхность Темзы: она сияла, как зеркало, в котором отражения фонарей извивались сверкающими красными и желтыми змеями. Мостовые отблескивали синевой, точно китайский фарфор.

Никогда бы не подумала, что в темной ночи может быть столько красок.

На следующий день, когда мать отлучилась из дому, я поехала в Миллбанк, к Селине. Ее вернули в прежний блок, так что сейчас она снова получает обычную тюремную еду, снова вяжет чулки, а не щиплет паклю и снова находится под заботливым надзором миссис Джелф. Направляясь к ее камере, я вспомнила, с каким приятным чувством раньше откладывала наши встречи напоследок и навещала сначала других арестанток, а когда наконец приходила к Селине, медлила взглянуть на нее, покуда мы не оставались наедине. Но разве теперь для меня возможно оттягивать встречу с ней? Какое мне дело, что подумают другие узницы? По пути я задержалась у камер двух-трех из них, чтобы поздравить с Новым годом и пожать руку через решетку. Но все здесь для меня переменилось: я видела лишь множество бледных женщин в бурых платьях – и ничего больше. Нескольких моих подопечных отправили в Фулэм, Эллен Пауэр умерла, а новая обитательница ее камеры меня не знала. Мэри Энн Кук и фальшивомонетчица Агнес Нэш, похоже, были рады меня видеть. Но я спешила к Селине.

– Что вы успели для нас сделать? – тихо спросила она, и я рассказала все, что выведала у Стивена.

Селина считает, что полагаться на доход не стоит: мне лучше прямо сейчас забрать из банка все доступные деньги и хранить у себя до нашего отъезда.

Я рассказала, как убедила мать отправиться в Маришес без меня, и Селина улыбнулась:

– Вы очень умная, Аврора.

Я ответила, что действовала не своим, а ее умом, который просто проявлялся через меня как через посредника.

– Вы мой медиум, – сказала Селина. Подступив чуть ближе, она окинула глазами мое платье и задержала взгляд на высоком глухом воротнике. – Вы чувствовали мое присутствие? Чувствовали, что я повсюду вокруг вас? Мой дух приходит к вам по ночам.

– Знаю, – ответила я.

– Вы носите бархотку? – затем спросила она. – Покажите.

Я отвернула воротник и показала бархатную ленточку на шее, теплую и тугую. Селина кивнула, и бархотка стала еще туже.

– Очень хорошо. – Шепот Селины ласкал, как прикосновения нежных пальцев. – Она притянет меня к вам сквозь тьму. Нет… – (Я шагнула к ней.) – Нет, не подходите. Если нас увидят сейчас, меня от вас отдалят. Подождите немного. Скоро я стану вашей. И тогда… мы с вами будем так близки, как вы пожелаете.

Голова у меня пошла кругом.

– Но когда же, Селина?

Она сказала, что решать мне. Надо выбрать ночь, когда я точно буду одна и у меня будет готово все необходимое для нашего бегства.

– Мать уезжает девятого числа, – сказала я. – Полагаю, нам подойдет любая ночь после девятого…

Внезапно мне пришла одна мысль. Я улыбнулась – скорее, даже засмеялась в голос, поскольку Селина испуганно прошипела:

– Тише! Миссис Джелф услышит!

– Прошу прощения, – сказала я. – Просто я подумала… ну, есть одна особая ночь… если такой выбор не покажется вам глупым… – Она недоуменно вскинула брови, и я опять чуть не рассмеялась. – Двадцатое января, Селина! Канун святой Агнесы!

Но она по-прежнему смотрела непонимающе и после паузы спросила: день вашего рождения?.. Я потрясла головой и повторила: канун святой Агнесы! Канун святой Агнесы!

– И к выходу в глубокой тишине, —

начала я, —

Две незаметно проскользнули тени.

Храпит привратник, привалясь к стене.

…Цепь падает на стертые ступени,

Засовы за одним другой гремят,

И настежь – дверь, и больше нет преград.

Селина слушала меня не понимая – не понимая! Я умолкла, и в груди моей шевельнулось странное чувство – смешанное чувство разочарования, страха и просто любви.

Но потом я подумала: да откуда же ей знать? Кто мог научить ее подобным вещам?

Все еще придет, все придет.

14 июня 1873 г.

Сегодня после темного круга осталась мисс Драйвер. Она подруга мисс Ишервуд, которая приходила в прошлом месяце для частной встречи с Питером Квиком. Она сказала, что мисс Ишервуд еще никогда не чувствовала себя так хорошо – и все благодаря духам. «Мисс Доус, нельзя ли попросить Питера помочь и мне тоже? – сказала она. – Мною владеет постоянное беспокойство, и я подвержена странным припадкам. Мне кажется, по своей природе я схожа с мисс Ишервуд и нуждаюсь в развитии». Она оставалась здесь полтора часа и получила такое же лечение, как ее подруга, хотя процедура продолжалась дольше. Питер велел ей прийти еще раз. 1 фунт.

21 июня 1873 г.

Развитие, мисс Драйвер, 1 час. 2 фунта.

Первый сеанс, миссис Тилни и мисс Ноукс. У мисс Ноукс боли в суставах. 1 фунт.

25 июня 1873 г.

Развитие, мисс Ноукс. Питер держит ее за голову, а я стою на коленях и дышу на нее. 2 часа. 3 фунта.