Ближний круг, ч. 2 - [7]

Пять ослов — были тяжело нагружены. Шли медленно.

У одного из валунов — размером с небольшой грузовик — Аариф увидел человека, которого он ждал. Он был арабом — но не из Йемена и из Омана — из Сирии. Когда Аариф учился в школе — этот араб был там политическим комиссаром.

Он помахал рукой условленным жестом — и Аариф сделал то же самое. Потом они приблизились друг к другу.

— Салам.

— Салам Рафик.

— Все хорошо?

— Да, очень хорошо.

Ни один из них — еще ни разу не упомянул Аллаха, что было нетипично.

— Оставаться на месте — скомандовал Аариф своим товарищам и направился за валун.

За валуном — сидел человек. Он сидел на корточках, что для араба было дико, держа руки у лица с тем, чтобы меньше испарялось воды при дыхании. Он не был похож на советского. Аареф знал, как выглядят советские, потому что те вели занятия в Ленинской школе. Этот — был низенький, с узкими глазами и потемневшей от загара кожей. Скорее он был похож на китайца — Аареф знал и то, как выглядят китайцы, потому что маоисты были активны по обе стороны баб-эль-мандебского пролива. Рядом с ним стояла винтовка. На вкус Аарефа — уродливая, чем-то похожая на ту, которая была у него в руках и на автомат Калашникова одновременно. Горцы — в качестве охотничьих и снайперских использовали обычно Ли-Энфильды, которые англичане выдавали просто так жителям лояльных племен по количеству взрослых мужчин. А эта винтовка, судя по магазину, была полуавтоматической. Редкость для снайперских винтовок. — Салам.

— Салам, рафик.

— Кто ты? — недоверчиво спросил Аариф

— Я посланник. Пришло время продолжить борьбу.

Чтобы обозначить себя — человек употребил слово «расуль» святое для любого правоверного мусульманина. Мухаммад расуль Аллах — часть шахады, символа веры.

— Борьбу? Мы вели борьбу много лет.

— А ты думал, что справедливость дастся тебе легко? Пророк Мухаммед вел борьбу всю свою жизнь.

— Что ты знаешь о Пророке? — недоверчиво спросил Аареф — ты безбожник, кяфир.

— Ла илляха илла ллаху Мухммад расуль Аллах — сказал незнакомец с узкими глазами — поверь, моя вера искренняя.

— Если так, то как ты можешь быть коммунистом?

— Вера в Аллаха и вера в справедливость одно и то же. Разве Аллах не хотел справедливости для всех верующих, и разве Пророк Мухаммад не воевал за справедливость?

— Пророк Мухаммад воевал за ислам.

— Да, но ислам есть справедливость. Я понял это слишком поздно.

— Кто ты?

— Я из далекой страны, которая называется Афгани, Афганистан. Сначала я сражался с русскими ради Аллаха. Потом я понял, что то, что у русских называется коммунизм — у нас называется Шариат Аллаха. Надо установить справедливость. Вот этим...

Аареф взял винтовку, передернул затвор — как на АК, с которым он был хорошо знаком. Винтовка обозвалась глухим лязгом.

— Установить справедливость...

Где-то вдалеке — хлестко щелкнуло, будто разорвался до предела напряженный канат — и Аареф упал на землю как мешок, обливаясь кровью.

— Стреляют!

Азиат — не показываясь из-за камня, выхватил из кармана уже снаряженный магазин к СВД и снарядил винтовку. Кто-то из караванщиков — открыл огонь по горам — и ему тут же ответили другие.

— За камень!

Еще один выстрел — прошел неизвестно куда. Араб юркнул за камень, но снайпер даже не пытался его выцелить.

— Аллаху Акбар!

Загремел Калашников — его глухой звук нельзя было спутать с гулкими хлопками ФАЛа. Очередь — прервалась внезапно, еще один щелок — и стрелок полетел на землю.

Испуганный осел — ревя, бросился бежать в сторону границы. Азиат — уже зарядил винтовку, но не спешил действовать.

— Он справа! Справа!

Азиат закрыл глаза... все это уже было. Афганистан... горы, стреляющие с километрового расстояния духи. Надо сосредоточиться.

— Да здравствует...

Араб, политический комиссар, вовремя скрывшийся за валуном — решил проявить геройство. У него был автомат — и он высунулся, паля по горам и не видя местоположения снайпера. На первый раз это прошло, на второй — нет...

Азиат — скрываясь за камнем, подполз к трупу, чтобы определить, откуда стреляли, даже сунул палец в рану. Получалось — справа вверху, с горы. Похоже, даже выше населенного пункта.

А молодец. Один выстрел — один труп. Он только его не видел — это единственный промах снайпера.

На тропе — взревел еще один осел, видимо, раненый. Оборвался грохот еще одного автомата. Азиат достал дымовую шашку — его единственный козырь. Активировал ее — и бросил чуть впереди себя.

Шашка запыхтела дымом.

Когда прогремел еще один выстрел — он бросился бежать со всех ног. За спиной — гремела перестрелка.

Дымное облаком скрыло его.

Два вертолета — двухдвигательный Аугуста — Белл 412 и сопровождающий его Белл 407 в редчайшей комплектации с турелью Минигана[3] под брюхом — стремительно неслись над горами, направляясь к месту боя.

Тем временем, местные жители — появились из домов, неся в руках ФАЛы, винтовки Энфильда и АК-47. Они не знали, что происходит, да знать, в общем-то, и не хотели. На их территории были чужаки, они пришли без разрешения племени — и их надо было убить.

Двое снайперов, отступив на самый гребень, залегли на самом верхнем уровне террасных садов, за каменной стенкой высотой по колено и отстреливались. У одного из них была морпеховская М40, у другого — Тикка Финландер, малоизвестная в кругах армейских снайперов высокоточная финская винтовка. Но что ту, что другую — надо было перезаряжать по одному патрону и сейчас это сказывалось. Несмотря на убийственную точность — они не могли долго выстоять против толп фанатиков, прущих на них снизу и поливающих их огнем...