«Ближние люди» первых Романовых - [105]

Артамон Матвеев снова использовал эту церемонию для того, чтобы показать расположение царя. Подобное «объявление» происходило не первый раз, когда-то так же представляли самого царевича Алексея при царе Михаиле Федоровиче. Сравнительно недавно объявляли наследником покойного старшего сына царя Алексея Михайловича — царевича Алексея Алексеевича. Поэтому все детали «Чина» объявления были проработаны, и любое новшество в нем бросалось в глаза. Влияние Матвеева сказалось в упоминании в «Чине» объявления иностранных резидентов — польского Петра Свидерского и датского Могенса Ге. Они стояли «во Архангельской паперти от соборной церкви» вместе с приставами и переводчиком Николаем Спафарием («Спохварием»), которому в будущем суждено было сыграть особую роль в «деле» Артамона Матвеева (как и резиденту Ге). Царь Алексей Михайлович, находясь в соборной церкви, специально посылал «спрашивать о здоровьях» иностранных резидентов, что было знаком особой к ним милости царя и царевича[328].

Такое внимание к иноземцам (а на церемонию были приглашены и торговые люди из других стран) было не случайным. Буквально за несколько месяцев до этого, в мае 1674 года, в Думе обсуждался вопрос о высылке всех иностранных резидентов из Москвы. И тогда Артамону Матвееву с трудом удалось добиться, чтобы этого не произошло, и остановить боярина князя Юрия Алексеевича Долгорукова[329]. Видеть царское жалование к иностранным дипломатам, постоянно присутствовавшим в Москве, некоторым влиятельным членам Думы было досадно, но в этом вопросе Матвеев победил. Впрочем, всё искупалось радостью перемен и новыми пожалованиями и наградами по случаю официального назначения царевича Федора в наследники царя Алексея Михайловича.

Именно эти события 1 сентября 1674 года можно считать началом особого противостояния при царском дворе, когда почувствовавший свою силу и уверенность Артамон Матвеев пошел в наступление против остальной Думы и первейших родов знати. Матвеев принял вызов князей Одоевских, Долгоруковых, Голицыных, боярина Богдана Хитрово и многочисленного женского двора во главе со старшей сестрой царя царевной Ириной Михайловной, чьи симпатии оставались на стороне родственников первой царской жены Милославских. Это должна была стать «игра в долгую», рассчитанная на десятилетия, но фактически Матвееву было отпущено менее полутора лет, до смерти царя Алексея Михайловича. А размах его действий был впечатляющим! Ему удалось практически невозможное: переключить внимание со старших детей царя на новую семью и двор царицы Натальи Кирилловны. Кроме царевича Петра в семье царя к этому времени родились царевна Наталья — 22 августа 1673 года и царевна Феодора Алексеевна, появившаяся на свет 4 сентября 1674 года.

Как мог действовать Артамон Матвеев, преследуя свои цели, показывает история с казнью царевича Лжесимеона 17 сентября 1674 года, совпавшей с именинами царевны Софьи, которой тогда исполнилось семнадцать лет. Обычно царь Алексей Михайлович отмечал именины своих детей, устраивая праздничные «столы». В этот раз царь постоянно принимал доклады Артамона Матвеева и был поглощен расправой с самозванцем. Про именины дочери и раздачу «именинных пирогов», в которой участвовал и царевич Федор, он в итоге тоже не забыл. Но праздник царевны Софьи был омрачен, не было большого торжества, а новости о публичной казни на Красной площади вряд ли прошли мимо женской половины царского дворца. И совсем по-другому происходили специально отложенные из-за текущих дел празднества по поводу крещения новорожденной царевны Феодоры Алексеевны 8 октября 1674 года. В них участвовал весь двор; состоялся царский стол и отдельно царицын стол, где царицу Наталью Кирилловну поздравляли ее «верховые боярыни» — жены первых бояр (супруги Матвеева Евдокии Григорьевны уже не было в живых, она умерла 24 августа 1672 года)[330].

По приказу царя Алексея Михайловича и царицы Натальи Кирилловны были посланы подарки — «звары, и коврижки, и подачи с купками» всем членам Думы — боярам, окольничим, думным дворянам и думным дьякам, кого не могли пригласить во дворец. Глава царицыного двора думный дворянин Авраам Никитич Лопухин был также послан с «коврижками» и разными напитками «к мамам, и к боярским женам и околничим, и к думным дворянским женам и к ближним людям женам… которыя не были у стола». Другими словами, никто из членов Думы и «ближних людей» не был оставлен без внимания и милостей царя и царицы, даже если не попал в число приглашенных во дворец.

День 8 октября 1674 года запомнился еще одним важным событием: долгий служебный путь Артамона Матвеева увенчался пожалованием ему чина боярина. Разрядные книги помещают это известие сразу же за записями о пожаловании запорожского атамана Ивана Серко, что, конечно, было не случайным. Артамон Матвеев приложил много усилий для поимки самозванца Лжесимеона. Становится понятнее, почему было отложено на время празднование именин царевны Феодоры, так как формально пожалование Матвеева боярским чином было приурочено к этому событию. Боярство было «сказано» Артамону Матвееву после литургии в дворцовой церкви Святой Евдокии «на сенях», «до столового кушанья», после чего и был «крестинной стол» царевны Феодоры Алексеевны. Существовала определенная местническая сложность, потому что надо было найти такого придворного, кто бы мог «сказать» боярство сыну дьяка. Любой из бояр и окольничих, входивших в Думу, обязательно бы отказался от царского назначения, думая прежде всего об ущербе чести своего рода. В итоге боярство Артамону Матвееву сказывали думный дворянин Афанасий Иванович Нестеров и думный дьяк Ларион Иванов