Блистательный обольститель - [21]

— Извини… я забылся. Уверяю, что больше не поддамся этой слабости. — Нота неприкосновенности в его голосе обидела Анне-Лиз, так неожиданно отвергнутую.

— Наверное, я виновата, полковник…

Он резко оборвал ее:

— Уверяю, нет. Это я воспользовался вашей неопытностью. Я не должен был целовать вас.

Смущение Анне-Лиз прошло, глаза же ее вспыхнули.

— Опытная или нет, но мне это понравилось… так сильно, — она расхрабрилась, — что я не против повторить.

— Что за бесстыдная маленькая девчонка! — взорвался Дерек и сурово посмотрел на нее: — Я бы отшлепал вас и напомнил, что вы должны стать леди…

— Я уже леди, и я думаю, что любая леди, которой не нравится, что ее целует привлекательный мужчина, просто ледышка.

Отряхнув свои юбки, она направилась к лошади.

Ошарашенный, Дерек пристально смотрел, как она проворно вставила ножку в стремя.

— Разве отец не учил вас этикету: как должна себя вести молодая леди, что она должна быть скромной?

— Какое отношение имеет все это к удовольствию от поцелуя? — Анне-Лиз выглядела откровенно озадаченной. — Мы просто хотели целовать друг друга и все. Мы ведь занимались любовью не в Винчестерском соборе!

— Что вы несете? О какой любви вы говорите? — прервал он.

Она кивнула в ту сторону, где они только что целовались.

— Разве там мы занимались не любовью?

Дерек громко расхохотался.

— Ну, какая вы еще глупая! И прошу вас больше не болтать о святых местах в таком тоне.

Анне-Лиз выглядела обиженной.

— Вы, как все англичане, консервативны. Бог не собирается покарать нас за то, что мы поцеловались.

Он вскочил на лошадь.

— Дело не в простом поцелуе, а в том, куда он может завести.

— А куда может завести поцелуй? — ответила Анне-Лиз уже безучастно.

Перед лицом такой обескураживающей невинности Дерек опешил, и весь обратный путь хранил глубокое молчание: он обдумывал то затруднительное положение, в которое его поставили их опрометчивые объятия.

После обеда Дерек позвал Анне-Лиз в свой кабинет.

— Я решил отослать вас в Лондон в конце недели, — сказал он прямо. — Я не выполнил обещания, данного вам и вашему отцу, задержав вас так надолго в Клерморе.

Ошарашенная, она немного помолчала, затем мягко спросила:

— А почему же вы меня здесь держали?

Дерек поднялся из-за стола.

— Потому что был эгоистом. Ваше присутствие давало мне… комфорт. Вы также напоминали мне Индию, которую я очень люблю.

Она тихо стояла.

— А меня вы не любите?

Он колебался.

— Вы… вы мне как дочь, которой у меня никогда не было.

— Вы недостаточно стары, чтобы быть моим отцом, — парировала она. — И это был не отцовский поцелуй сегодня утром. Даже я знаю достаточно, чтобы понять это… Вы до сих пор чувствуете себя виноватым, потому что поцеловали меня?

— Не все так просто, Анне-Лиз. Мои намерения относительно вас больше… — Дерек старался подобрать какое-то другое слово, потом все-таки сказал: — не честны.

Ее янтарные глаза были непроницаемы, она смотрела на него, как ребенок, которого только что отшлепали.

— Вы не можете быть нечестным, полковник; нетерпеливым, злым — да, но нечестным — никогда. Я бы доверила вам свою жизнь, как это и сделал мой отец.

— Ваш отец был таким же наивным, как и вы, — ответил он устало.

Дерек четко понимал, что значили для него объятия Анне-Лиз, но сказать ей об этом не мог. Как объяснить ей, что, сжимая ее в своих объятиях, он страстно желал Мариан, Мариан, которая так сильно возбуждала его, Мариан, которая не была близка с ним ни разу после его возвращения из Индии.

— Анне-Лиз, — снова начал он, — ваш отец доверил вас мне, чтобы я заботился о вас вместо него и, когда придет время, выдал вас замуж за порядочного человека. Это я и намереваюсь сделать. В ближайший понедельник вы отправитесь в Лондон. Я присмотрю, чтобы вас устроили удобно. Поверьте, однажды вы убедитесь в мудрости моего решения.

Темная головка Анне-Лиз поднялась.

— Вы отсылаете меня, как будто я сделала что-нибудь постыдное. Я не испытывала стыда, когда целовала вас… а только радость. А вы обратили все во что-то грязное. Что касается Лондона, то прошу не посылать меня туда. Я буду там несчастной и совершенно одинокой. Позвольте мне остаться в Клерморе до возвращения в Индию, — губы ее задрожали, — я клянусь, что не буду даже думать ни о чем подобном, вы увидите, только, прошу вас, не отсылайте меня!

Она редко плакала, и теперь Дерек колебался. В чем она собственно виновата? Эта невинная девочка целовала его точно так же, как это однажды сделала Ева в Эдеме. Мысль о грехе никогда не приходила ей в голову. Ее почти детское заплаканное личико напоминало ему его собственные детские обиды. Если кто и заслуживает наказания, то это он сам. Кроме того, как опекун он обязан заботиться о том, чтобы она была счастлива.

— Хорошо, — сказал он наконец, — вы можете остаться в Клерморе на время, но не думайте о возвращении в Индию, пока там не исчезнет хоть малейшая возможность восстания.

— Благодарю вас, милорд. — Пальцы Анне-Лиз судорожно комкали платок. Она чувствовала слабость в коленях и какую-то жуткую усталость. Она никогда не прикоснется к нему, если из-за этого ей придется покинуть Клермор. И его самого. Однажды, когда она увидит, как Дерек ведет Мариан к венцу, она с радостью уедет в Лондон, чтобы никогда не возвращаться. Только сейчас смерть отца обозначилась для нее со всей очевидностью: она одинока в этом мире. Но она должна быть мужественной, должна быть готова к тому, что скоро Дерек будет потерян для нее навсегда. Однако теперь ей будет о чем вспоминать: о его поцелуе, желанном и нежном.