«Блицкриг» или «Блицкрах» - [13]

Вот два обгорелых дома, на их крыши вчера свалился фашистский бомбардировщик, сбитый высоко в небе прямым попаданием зенитного снаряда, — он угодил ему в брюхо и взорвал на нем бомбы, — куски самолета и нибелунгов рухнули на крыши в вихре черного дыма.

Далеко от центра города разрушены здания детской больницы и клиники. На площади перед ними много воронок. Немцы мужественно кружились над детской больницей, пока не провалили ей крышу. Разрушено большое здание школы, к счастью, дети оттуда были заранее вывезены. Сгорели деревянные фанерные лавки колхозного рынка, — этот пожар, как принято писать, был виден за несколько десятков километров. Кое-где видны полуобгорелые деревянные домишки старой Москвы, предназначенные на слом. От прямого попадания бомбы, обрушилось крыло драматического театра, похоронив под обломками прекрасного актера, дежурившего в эту ночь на крыше.

Долетевший до Москвы десяток самолетов сыпал зажигательные бомбы целыми пригоршнями. Москвичи в первую же ночь научились справляться с чердачными пожарами; много им помогали дети, любители сильных ощущений; отлично работали пожарные команды.

Разрушений в общем так немного, что начинаешь не верить глазам, объезжая улицы огромной Москвы… Позвольте, позвольте, Риббентроп сообщил, что вдребезги разбита Центральная электрическая станция. Это ужасно! Подъезжаю, но она стоит там же, где и стояла, даже стекла не разбиты в окнах. По своим маршрутам ходят трамваи и троллейбусы. Город живет обычной напряженной, шумной жизнью.

Как же случилось, что несколько эшелонов прославленных бомбардировщиков, истратив столько драгоценного горючего, потеряв шестьдесят девять очень дорого стоящих машин и отправив из двухсот двадцати восьми железнокрестных летчиков одну часть в Валгаллу, другую в лагерь для военнопленных, не смогли поразить мир неслыханным злодейством? Чему же их учил Гитлер? Я был эти ночи недалеко под Москвой, и вот мои кое-какие наблюдения.

Несомненно, Гитлер сильно удручен и даже, наверно, взбешен своими чрезмерными потерями на фронте, неудавшимся планом широко разрекламированного «блицкрига» и крайним неудобством не предусмотренной им партизанской войны у себя в тылу. Ему немедленно нужно было эффектное дело.

Оно началось так. В сумерках, в стороне, противоположной оранжевому свету вечерней зари, по облакам забегали мягкие нежные зайчики, замахали, как рычаги, синеватые прожекторные лучи, послышался тяжелый, захлебывающийся, как у астматиков, гул фашистских бомбардировщиков. Сотни лучей замахали по всему небу. Вот два, три из них скрестились, к ним подмахнул еще луч, и образовалась звезда, яркими концами упирающаяся в горизонт, бледными — в созвездия. В центре ее четко засветился алюминиевый самолет, величиной с ноготь. Он плыл, и звезда плыла за ним, не выпуская его из центра скрещения. На земле вспыхнули молнии зениток, с шуршанием понеслись снаряды и начали рваться ослепительными вспышками и зигзагами огня, — справа, слева, выше, ниже алюминиевой игрушки.

Он летел на большой высоте. Скрещенные лучи и разрывы зениток передали его следующей группе лучей и зенитных снарядов. Из лесов, отмечая его в черном небе, — точно в мультипликации, побежали красные пунктиры. Он исчез из моих глаз.

Между облаками гудели новые и новые бомбардировщики. Их ловили то здесь, то дальше по пути к Москве. Тяжелые пулеметы короткими очередями простукивали небесную твердь. В стороне Москвы кипел зенитный огонь; его можно было сравнить только с кипением, с бешеной пляской. Вот повисли в воздухе три осветительных ракеты — мрачно-желтоватые огни. Сквозь грохот орудий и гул самолетов долетели взрывы бомб, двойные громовые вздохи. Их было много, стесненное сердце не поспевало их считать. Над Москвой начало разливаться зарево пожара, — свет, то багрово-тусклый, то магниево-белый, вспыхивал до облаков и опадал.

Вот снова поймали одного в лучи, — он летит над заречной равниной. Вокруг разрывы, навстречу ему из-за лесов перекрестный стук пулеметов. Нервы нибелунга не выдерживают, он ярко освещен, он поворачивает обратно, зенитки смолкают, и через секунду из темноты — грозное пение истребителя, и над фашистской машиной проходит огненный пунктир, вторая нить протянулась под самым его животом, и сейчас же третья огненная строчка прошивает его… На его головной части вспыхивает несколько ослепительных точек, и нибелунг рухает вниз…

Вот, накренясь, блеснув крыльями, поворачивает обратно другой, он в венце вспыхивающих огней. Зигзаг двойного разрыва проносится у него над головой и новый зигзаг у самого хвоста. Самолет задирает нос, будто моля о пощаде, но кого: звезды или наших зенитчиков? — и падает. Звезда лучей сейчас же гаснет.

Вот совсем близко над лесом шипящий свист, еще один бомбардировщик с подбитым мотором, круто планирует к земле. Тотчас за черными соснами разливается ослепительно-молочное зарево горящего бензина. Револьверные выстрелы и ружейный залп. Тишина. И через две минуты — снова захлебывающийся гул. Закачались голубые рычаги лучей. Летят гуськом красные ракетки, и все небо в зените трещит и блещет, как будто сами звезды посыпались спасать удрученную землю…