Блеск и коварство Медичи - [151]

Кьяра молчала. Что она могла на это сказать?

— Ты все еще можешь спасти свою жизнь. Расскажи мне про лабиринт моего брата.

— Один из лабиринтов находится в Казино ди Сан-Марко, — ответила Кьяра. Ее голос звучал на удивление ровно. — А второй — в оранжерее на вилле Пратолино. Если есть еще какие-то места, то я о них не знаю.

— Знаешь.

— Да, знаю, но я вам об этом не скажу.

— Даже в обмен на жизнь?

Она посмотрела на великого герцога в упор. Да, этот человек станет более искусным правителем, чем его брат. Он обладал невероятным умением казаться дружелюбным, заставляя собеседника поверить в его щедрость и благосклонность. У него также хорошо получалось устраивать всевозможные дела. Взять хотя бы смерть его брата и гибель Бьянки Капелло. Никто бы не подкопался. Все было продумано до мелочей, вплоть до размера платка, которым было прикрыто лицо донны Бьянки во время вскрытия. Неужели он действительно отравил своего брата? Или же донна Бьянка обвинила его несправедливо? «Я уже никогда об этом не узнаю, — подумала Кьяра, — если только в чистилище не встречу их скорбные души».

— Это не спасет мне жизнь, — сказала она. — Как только вы получите свое, вы все равно прикажете меня казнить. Если Руан все еще жив, то вы и его убьете.

— Ты ничего не расскажешь даже теперь, когда твой возлюбленный тебя бросил?

— Нет, — ответила Кьяра, а сама подумала, что это ложь. Руан не оставил ее. Он уже мертв. — Я ничего вам не скажу.

— Что ж, хорошо. Преклони колени для исповеди.

Никто, по-видимому, не собирался связывать ей руки.

Она могла наброситься на стражников, царапаться, кусаться, пытаться убежать… Но куда? На окнах были решетки. Они мигом скрутят ее и будут держать до конца.

«Сразу видно, что в твоих жилах нет благородной крови, — прошелестел в голове голос Бьянки Капелло. — Я с гордостью встретила свою смерть. А ты думаешь о побеге, дочка книготорговца».

Кьяра сглотнула и вскинула подбородок — тароу-ки, моя маленькая бульдожка — и подошла к молитвенной скамье. Аккуратно подобрав юбки, она преклонила колени. Скамья была без подушки. Наверное, Элеоноре Толедской нравилось чувствовать боль в качестве наказания за грехи. Впрочем, так ли это важно? Скоро она не будет чувствовать ровным счетом ничего.

К ней подошел священник. Его капюшон был надвинут вперед, и Кьяра не видела его лица. На какое-то мгновение сердце у нее екнуло… Это Руан! Каким-то образом ему удалось занять место священника. Он пришел за мной! Тем временем служитель церкви поднял руку для того, чтобы осенить ее крестным знамением. Рука его была гладкая, без шрамов. Затем голосом, совершенно не похожим на голос Руана, он произнес:

— Покайся в грехах своих, дочь моя, и предстань перед Господом с чистым сердцем.

Слабый огонек надежды угас. Она склонила голову и задумалась. «С чего начать? У меня столько много грехов. Во- первых, я выжила, тогда как Джанни погиб. С этого все и началось. А потом я вздумала продать отцовский серебряный десенсорий. И развернулась бесконечная череда прегрешений — тщеславие, жадность, похоть, мщение, которые одолевали меня при дворе Медичи. Было бы неправильно винить только их. Я ведь могла убежать? Но я этого не сделала».

Голоса в ее голове были почти не слышны. Они что-то продолжали говорить, но она уже не разбирала слов. По крайней мере, с ее смертью они оставят ее в покое навсегда.

— Довольно, — скомандовал великий герцог. — Прочтите над ней молитву об отпущении грехов.

— Ego absolvo te a peccatis tuis, — произнес священник. Кьяра шепотом вторила его словам. — In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti. Amen.

Священник отошел в сторону, и его место занял палач. Она закрыла глаза и подняла голову. Ее лицо не закрывала вуаль, и у нее не было драгоценностей, которые она могла бы ему предложить. В древние времена перевозчику душ полагалось давать серебряную монету. Она вспомнила, как читала об этом на уроках латыни.

«Господи, о чем я только думаю? Не могу же я умереть, думая о языческом мифе. Подумай лучше о бабушке, о донне Химене, о великой герцогине и ее любимых собаках, о Виви. Подумай о Руане…»

Палач двинулся с места.

Она ничего не почувствовала. Неужели он настолько искусно накинул на нее гарроту и так быстро ее затянул, что она умерла, даже не успев ничего почувствовать?

Послышалось хрипение великого герцога и стук его сапог о каменный пол.

Кьяра медленно открыла глаза. Сердце ее билось так сильно и часто, что казалось, оно заполнило всю грудную клетку. Она была жива!

Палач держал петлю гарроты на шее у великого герцога. Крепкий кожаный шнур глубоко впился в мягкую плоть. На палаче была маска, капюшон и перчатки, но одного взгляда в его глаза хватило Кьяре, чтобы узнать его. Только у одного человека во всем мире были такие темные глубокие глаза, наполненные безграничной печалью.

Руан.

— Не двигайтесь, если не хотите, чтобы смерть великого герцога была на вашей совести, — приказал он стражникам. — Бросьте мне ключи.

Связка ключей со звоном упала на пол, к ногам великого герцога.

— Кьяра, подними их. Только заклинаю тебя всеми ручными волками святого Патрока, тароу-ки, не вздумай сейчас падать в обморок.