Блаженные времена, хрупкий мир - [99]

После этого, конечно, разгорелась жаркая дискуссия. Возможно, предположил кто-то, боевым был только первый патрон, второй был холостой, и Блох, незаметно для нас, пользуясь нашим волнением, положил в рот пулю, которую носил при себе. Но, возражали ему, Блох же не мог знать, что в него не выстрелят сразу по первому требованию, ведь тогда пуля после первого выстрела, которая угодила в картину, досталась бы ему. Дискуссия могла длиться бесконечно, наконец Петер, самый медлительный и задумчивый из всех нас — во время игры мы обычно ставили его в защиту, и именно благодаря ему у нашего вратаря Блоха было столько хлопот, по вине Петера Блоху в этот день пришлось брать даже одиннадцатиметровый, — итак, Петер сказал, что он вполне может представить себе, что материальный мир вдруг потерял для Блоха всякое значение и все, что касается этого мира, превратилось просто в слова, которые вне самих себя потеряли для него всякое значение. Блох не пулю поймал зубами, сказал Петер, он поймал ртом слово. Слово «пуля». Посмотрите, сказал он, я так тоже могу. И он вынул из кармана пиджака шариковую ручку — отсюда у нее и название такое — шариковая! сказал он, и написал слово «пуля» на картонном кружке, который после этого зажал в зубах. С картонкой во рту он испуганным взглядом посмотрел на нас. Тут все с облегчением разразились хохотом. С этим трюком ты можешь выступать в цирке, Петер, воскликнул кто-то, отчего веселье еще больше разгорелось. Тогда, значит, револьвер — это шариковая ручка, прокричал кто-то, а другой добавил: а олень — это картонный кружок, каждый старался превзойти другого и сострить посмешнее. Однако пора и честь знать, сказал хозяин заведения и потребовал возмещения убытков — за испорченную картину и стену. Ну дальше я подробно рассказывать не буду. Я, во всяком случае, не мог отделаться от пережитого одними шутками, которыми остальные шумно пытались заглушить свою растерянность. Эта история не выходила у меня из головы, и через несколько дней я пересказал ее одному коллеге из Института философии, с которым мы частенько беседовали. Разумеется, он мне не поверил. Ловко придумано, сказал он, действительно остроумно. Я клялся ему, что это произошло на самом деле, что я все видел своими глазами, и снова спросил, что он об этом думает при условии, что эта история произошла на самом деле. Ну, в таком случае я бы сказал, что это был трюк, заявил он. Он задумчиво посмотрел на меня и спросил: Вы не выдумали эту историю? Нет, сказал я. А знаете ли вы, что во всем этом особенно странно? спросил он. Что человека зовут Блох. Вы знаете немецкого философа Эрнста Блоха? Он как-то написал, что есть всего два автора, а именно Карл Май и Гегель, все остальное только помесь. Вот так, а историю о человеке, который мог поймать зубами пулю, я знаю от Карла Мая, из его рассказа «Волшебная вода», а эти пояснения по поводу абсолютного духа, конечно, напоминают мне о Гегеле, о его «Феноменологии духа».

Можете себе представить мое замешательство. Именно по этой причине я и купил Гегеля, и, конечно, Карла Мая тоже. Для меня все это было какой-то загадкой. То, что Блоха действительно звали Блох, я знал совершенно точно. У Карла Мая я прочитал, как делается этот трюк с пулей, зажатой в зубах, и решил в следующее воскресенье, когда мы снова будем играть в футбол, поговорить об этом с Блохом. Но он не пришел. И через неделю тоже не пришел. Никто не знал, почему его не было, никто не знал и его номера телефона. Я уже думал, что больше ничего никогда о нем не услышу, но спустя несколько дней прочитал о нем в газете. Монтер Блох, писала газета, зверски убил кассиршу кинотеатра. «Злодей оказался безработным», писала газета, характерным языком нашей прессы. Через несколько дней о Блохе кричали заголовки всех австрийских газет. Блох бежал из Вены, но где-то его опознали, началась погоня, усиленному наряду полиции удалось окружить его в Регельсбруннере, под Веной. Он хотел укрыться в подлеске. Полиция, которая прочесывала местность, наконец обнаружила его, с помощью нескольких предупредительных выстрелов полицейские пытались заставить отчаянно убегавшего Блоха остановиться и сдаться. Газеты писали, что Блох, несмотря на безнадежность своего положения, не прислушался к призывам полиции сдаться и даже пытался отстреливаться. Наконец один из полицейских сделал прицельный выстрел, которым Блох и был убит. Когда полицейские перевернули лежавший лицом вниз труп, чтобы его осмотреть, они увидели, что губы его были растянуты в подобие улыбки. А между зубами была зажата смертоносная пуля. Блох был убит выстрелом в голову, пуля прострелила затылок, вошла в ротовую полость и застряла между зубами. Полицейский, сделавший так называемый выстрел на поражение, согласно утверждению газеты, оправдывался тем, что выстрел был произведен из соображений вынужденной обороны, ибо, как он заявил, Блох был вооружен до зубов. Ну вот, сказал Роман, с тех пор я и пытаюсь читать Гегеля, и в каком-то смысле эта история настигла меня сегодня. На Лео этот рассказ произвел, конечно, большое впечатление, хотя он и не был уверен, стоит ли этому всерьез верить. Так или иначе, сегодняшние события в баре доказывали, что в действительности может произойти самое невероятное. Лео хотелось верить во все это. К тому же со временем появлялось все больше оснований верить Роману, потому что он явно был мастер попадать в самые невероятные истории. Однажды он сидел на табуретке у стойки в баре — и упал. Он даже не был пьян. Он просто качался на этой табуретке и вдруг потерял равновесие. Через несколько дней после этого он, выйдя из бара, на этот раз действительно сильно выпивши, стал перебегать улицу прямо перед машиной, да так неосторожно, что шоферу пришлось резко затормозить, чтобы не наехать на него. Машина остановилась в полуметре от Романа, который, в состоянии шока, сделал прыжок в сторону, в то время как другая машина, которая ехала сзади, с грохотом наехала на первую. Свидетелями сцены были два посетителя, которые тут же вернулись в бар, чтобы об этом рассказать. Потом Роман с одной своей сослуживицей поехал на выходные к морю — и их машина сорвалась с моста в реку. При этом с ним ничего не случилось. После своего возвращения он показал Лео снимок разбитой машины. Вскоре после этого несколько дней Роман не появлялся, и Лео напрасно его ждал. Куда запропастился Роман, спросил он Юдифь. Я ему звонила, сообщила Юдифь, он сказал, что у него сифилис и ему нужно принимать пенициллин…