Блаженны кроткие… Священномученик Сергий Лебедев, последний духовник Московского Новодевичьего монастыря. Жизненный путь, проповеди, письма из ссылки - [11]
Красноармейцы разоряют церковь
Русская Православная Церковь XX век. М., 2008
С конца марта до середины апреля в Москве прошли аресты священнослужителей и мирян, протестовавших против ограбления их храмов, но Новодевичьего монастыря они тогда не затронули. 26 апреля начат был первый московский судебный процесс по делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей. Сначала вызванный на суд в качестве свидетеля, а потом заключенный под арест в Донском монастыре, стал подсудимым и Святитель Тихон, Патриарх Всероссийский.
Святитель Тихон, Патриарх Всероссийский
Русская Православная Церковь XX век. М., 2008
Готовившееся осуждение Святейшего Патриарха подразумевало открытие гонений на всех его сторонников, на «Тихоновскую» Церковь в целом, возглавить которое негласно поручено было Л. Троцкому. По его плану к кампании по изъятию необходимо было привлечь лояльно настроенное духовенство («молодых попов») – сменовеховцев – в целях создания «крайне острого» раскола Церкви на «черносотенное контрреволюционное» и «сменовеховское советское», чтобы «повалить контрреволюционную часть церковников»[62]. Группы священников, отличавшихся просоветскими и реформистскими взглядами, образованы были в Петрограде, Москве и Саратове. На роль главы раскола Троцкий избрал епископа Антонина (Грановского). 13 мая 1922 года епископ Антонин совместно с петроградским протоиереем Александром Введенским и тремя раскольническими группами духовенства выступил с воззванием, составленным под диктовку ГПУ, содержавшим требования созыва «Поместного собора» для суда над Патриархом и прекращения «руководимой высшими иерархами гражданской войны церкви против государства»[63].
18 мая 1922 года вдохновенный обновленец протоиерей Александр Введенский, священники Владимир Красницкий и Сергий Калиновский захватили патриаршую канцелярию, объявили себя Высшим Церковным Управлением (ВЦУ) и заявили о создании «Живой церкви».
Поначалу деятельность самозванцев нашла сочувствие лишь очень небольшого числа священнослужителей. Но ГПУ поддержало своих ставленников и со своей стороны сделало ряд шагов к повышению их авторитета.
Согласно приговору по делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей, вынесенному Ревтрибуналом 8 мая 1922 года, одиннадцать обвиняемых должны были быть расстреляны, остальные тридцать пять осуждены на разные сроки лишения свободы. Но обстоятельства заставили Политбюро ЦК РКП(б) «приведение в исполнение приговора о расстреле приостановить и поручить [Л. Д.] Троцкому[64] к вечеру 12/V сего года ориентироваться и внести письменное предложение»[65]. «Предложение» Троцкого было составлено своевременно и преследовало три цели, не последней из которых было повышение авторитета обновленцев и успокоение верующих при завершении расправы с лучшими представителями духовенства Москвы. Прежде всего, предписывалось «всемерно использовать настоящий критический момент для опубликования воззвания от имени прогрессивного духовенства» о пересмотре приговора Ревтрибунала. Выступление обновленцев в защиту приговоренных к расстрелу православных объявить по радио и распечатать в газетах. А тем временем поручить председателю Московского Ревтрибунала Μ. М. Беку и первому заместителю председателя ГПУ И. С. Уншлихту «рассортировать» заключенных: решить, скольких человек, и кого именно, помиловать, как бы по ходатайству живоцерковников, а кого расстрелять. Было составлено шесть обращений лидеров обновленческого раскола с ходатайствами об освобождении заключенных. Власти шли «максимально навстречу прогрессивному духовенству»[66]. К 14 мая окончательный список лиц, подлежавших расстрелу, был составлен. 18 мая постановление Политбюро ЦК РКП(б) о смертном приговоре, вынесенном Московским Ревтрибуналом, подписано. Во исполнение его были расстреляны четыре священника и один мирянин.
Непосредственно за первым московским процессом последовал второй, число обвиняемых которого достигло ста восемнадцати человек. 13 мая 1922 года на заседании Московского революционного трибунала было принято решение привлечь к следствию священников Новодевичьего монастыря. В тот же день отцу Сергию был направлен вызов в Ревтрибунал в качестве свидетеля. 16 мая 1922 года на первый допрос, кроме него, были вызваны также протоиерей Евфимий Александрович Рыбчинский[67] и 74-летний священник Евгений Алексеевич Палладии[68]. Судебное разбирательство по второму московскому процессу «церковников» возглавил тот же самый М. Бек, который подготовил смертные приговоры по первому московскому делу.
На допросе отец Сергий дал следующие показания: «На собрании 26 марта я не был. На собрании же 27 марта, когда обсуждался вопрос об изъятии […][69] я был. Председателем собрания был Константин Григорьевич Териан, ныне болен сыпным тифом, секретарем был Владимир Анатольевич Иванов – жит[ельствующий] при Новодевичьем монастыре. Кроме меня, из священников были Козлов, Палладии. Козлов прочел декрет об изъятии, воззвания же не читал. Козлов заявил, что нужно пожертвовать все, что возможно. Говорил ли он о свящ[енных] предметах, я не помню. Палладии и я ничего не говорили, также ничего не говорили Териан и Иванов. Собрание было спокойное. Кто что говорил из присутствующих на собрании – я не знаю. Кто писал постановление о несдаче ценностей и недопущении в храм комиссии по изъятию и кто изложил это постановление, я не знаю, так как стоял в стороне и не видел, что происходило у стола, за которым сидел президиум Териан и Иванов. Игумения Вера была также на собрании и в конце собрания сказала, что в храме собраны исторические ценности, накопленные веками, и равнодушно отнестись к изъятию их нельзя. Пусть каждый поступит по своей совести. Никаких агитаций против изъятия не было. Инцидентов при изъятии не было. Изъятия, я полагаю, допустимы, кроме священных предметов, которые тоже можно было бы отдать с разрешения Поместного Собора. Постановление, указанное выше, я подписывал.
