Благие дела - [53]

— Шедевр, — заметил он и взял ее за руку. Они двинулись по тротуару. — Ты не сердишься на меня? — спросил он, метнув на нее быстрый взгляд.

— Нет, — отвечала Карианна, немного подумав. — Я рада, что ты показал мне такое.

Они проходили улицу за улицей, а их пальцы ощупью искали друг дружку и, найдя, тесно сплелись между собой.

Когда они дошли почти до конца Бугстадсвейен, Даниэл проговорил:

— Мне надо бы пригласить тебя в кафе или куда-нибудь еще, но я сегодня не при деньгах. У меня есть дома две бутылки красного вина, сыр и батон хлеба. Может, соблазнишься зайти в гости?

Она кивнула.

Они продолжали свой путь.

Вот они свернули в ворота, прошли через обшарпанную дверь, начали подниматься по разбитым ступенькам. На лестнице было холодно, штукатурка во многих местах облупилась, в доме пахло запущенностью. Выходившие на площадки двери были рассохшиеся и перекошенные, в нескольких местах армированное стекло было заменено фанерой; в одной из квартир надрывался от плача младенец, за другой дверью гремел тяжелый рок. Выше, еще выше. И вот вход на чердак, лампочка без абажура под потолком, пол из неструганых досок, одним словом, неблагоустроенно. В дальнем конце помещения, среди кладовок, виднелась дверь с небольшой табличкой — на желтой картонке синей шариковой ручкой было выведено: «Даниэл Иорстад».

Щелкнул выключатель. Просторная, скудно обставленная комната. Слуховое окно. Линолеум, два рыже-коричневых половика; широкая тахта, застланная лоскутным одеялом, журнальный столик; в углу треснутая раковина, над ней и под ней трубы, все на виду. Удобный письменный стол, перед ним рабочее кресло. Старенький комод, покрашенный в желтый цвет, на полке скульптурная композиция темного металла (видимо, из чугуна), изображающая нечто абстрактное, наклонные плоскости и шестеренки. Двухконфорочная электрическая плита. Книжные полки: поставленные один на другой ящики, тоже выкрашенные желтым. Афиши: сугубо модернистские, в красно-желто-сине-черных тонах, похожие на виды из космоса.

Пожалуй, комната ей нравилась.

— Уборная внизу, — объяснил Даниэл. — Если понадобится туда, захвати ключ, иначе не попадешь обратно на чердак.

— Пока не требуется, — внезапно смутившись, ответила Карианна.

Большое удобное кресло с наброшенной овчиной, в углу полки и шкафчики: кухня.

— Садись, — пригласил он, — а я сооружу нам что-нибудь поесть.

Карианна сняла сапоги и куртку (в этой убогой комнате оказалось на редкость тепло и уютно) и села в кресло, стала отдыхать, покойно и непринужденно, вбирая в себя воздух, запахи, краски, саму комнату…

Вот он какой, Даниэл Иорстад…

Он принес вино и бакалы, потом хлеб и три разных сыра на деревянной доске. Широкая золотисто-коричневая рука Даниэла выдавала его волнение, Карианна повернула к нему удивленное лицо… и улыбнулась.

Расслабься, мысленно посоветовала она. Ты беспокоишься, что может не получиться так, как ты хочешь? Но я тоже не уверена, что все выйдет так, как хочу я…

— У тебя есть эта пластинка, «Пинк флойд»? — неожиданно спросила Карианна, еще раньше заметившая проигрыватель на книжной полке под окном.

Он кивнул и, найдя пластинку с мелодиями из сегодняшнего фильма, поставил ее.

У Карианны побежали по спине мурашки. Но она слушала. Что было делать? Сама ведь предложила.

Она потягивала вино, из вежливости съела сыра. Даниэл пил много. Он явно нервничал, однако не нарушал молчания, и Карианна радовалась этому, воспринимая как свидетельство доверия к ней. Через некоторое время она встала и расхаживала взад-вперед по комнате, пока музыка не смолкла. Звукосниматель со скрипом отъехал назад, в динамиках зашуршало. Карианна подошла к проигрывателю, присела перед ним на корточки, нащупала кнопку выключателя, снова выпрямилась.

— Я точно впервые слушаю эти песни, — признался Даниэл.

— Это ужасно, — отозвалась Карианна. — Грустно, что никто не помешал этому.

— А тебе не кажется, что мы стараемся помешать? — спросил он.

— Нет.

— Какие-то попытки все же делаются, — сказал Даниэл.

— Комитет против войны в Афганистане, — скептически проговорила она.

— Хотя бы, — сказал он. — Нужно пробовать все средства.

Карианна не нашлась что ответить, она вдруг застыла посреди комнаты, испытывая одно желание — уйти отсюда.

Он встал, подошел к ней, положил руки на плечи.

— Карианна…

Она закрыла глаза, лицо ее стало замкнутым.

— Пожалуйста, не уходи, — попросил он.

— Давай ты не будешь переделывать меня, — процедила она сквозь стиснутые губы. — Добиваться, чтобы я стала похожей на тебя. Хорошо?

Даниэл заключил ее лицо между ладонями, и ей пришлось поднять веки и посмотреть на него.

— Но и тебе предстоит научиться не переделывать меня, — сурово Проговорил он. — Впрочем, у тебя ничего не выйдет. Мы все равно повлияем друг на друга. Ясно?

— Нет, — отвечала она. Страх, который она читала в его глазах, был невыносим, он напоминал ей о том, что она старалась забыть. — Я хочу домой.

И тут же сама обняла Даниэла, приникла к нему, выбросила все из головы. Даниэл был в плотном бумажном джемпере, под которым скрывалось жаркое голое тело, благоухающее чистотой. Карианна зарылась носом в джемпер и унюхала другой запах — запах мужчины, запах пота. Его широкие ладони, не менее сильные, чем ее собственные, гладили Карианну по спине и ниже, и она чувствовала, как размягчается, как тает внутри ее каждая косточка. Ей необходимо было прикоснуться ладонью к его коже, и она осторожно высвободила джемпер из-под ремня и ощутила под рукой живую спину, она подняла лицо к Даниэлу и улыбнулась. Губы его горели, они были одновременно упругие и мягкие, язык вкрадчиво делал свое дело, Карианна хватала ртом воздух и не могла подумать о том, чтобы оторваться и снять с себя одежду, но без одежды было бы куда лучше, хорошо бы она испарилась, сгинула. А еще хорошо было бы попасть на тахту, до которой неимоверно много шагов, неужели он, черт возьми, надеется, что она ляжет прямо на полу, чтобы занозить себе хребет?.. Нет уж, Даниэл, пожалуйста, помоги мне, поддержи меня, а я поддержу тебя… Помогая друг другу, они преодолели огромное расстояние до застеленной лоскутным одеялом тахты, и Карианна свернулась калачиком на этом одеяле, почему-то опять застеснявшись. И это Карианна, которая разоблачалась на глазах у кого угодно с такой же деловитой естественностью, как если бы стояла в кухне и намазывала себе бутерброд, Карианна с ее крепким и стройным телом, которое еще ни разу в жизни не подводило ее, которое работало как часы и за все время не отложило ни единой жировой складочки. Теперь эта самая Карианна лежала беззащитная и сконфуженная, не в силах вообразить, как она предстанет обнаженной перед Даниэлом.