Благие дела - [17]

Отец возил ее в стареньком фургоне на тренировки, давал советы, подбадривал, а в ту зиму, когда она стала чемпионкой округа по лыжным гонкам среди девушек своего возраста (ей было тогда четырнадцать, пятнадцать исполнялось весной), отец обещал ей в летние каникулы поездку за границу. Поездка для изучения языка! Торговля шла из рук вон плохо, дома поговаривали о продаже лавки или в крайнем случае о передаче ее Объединению кооперативов. Мать Карианны давно безнадежно мечтала поехать на Тенерифе или в Лас-Пальмас, машину десятилетней давности пора было менять на более современную модель, д Карианне сулили поездку за границу! Но мать только улыбалась, гордая своим птенцом, стояла в сторонке и улыбалась, не подсчитывая, во сколько это обойдется. Казнить или миловать, хвалить или пороть — решал отец. Карианна была счастлива.

Той весной она начала хорошеть.

И тут появился Тарик.

Красивее его не было мальчика на всем школьном дворе.

В весенний семестр Тарик начал ходить в параллельный Карианниному восьмой класс; он был года на два старше других, этот смуглый ангелоподобный подросток, стройный, худощавый, изящный, элегантный.

Когда Тарик улыбался, для Карианны всходило солнце.

Она никому не признавалась в этом, но наедине с собой шептала его имя, бормотала по вечерам в подушку: Тарик, Тарик, Тарик.

Но сколько она ни звала, он не откликался. А когда он на большой перемене проходил мимо нее в столовую, Карианна едва осмеливалась поднять взгляд.

У нее сердце обливалось кровью, такой он был одинокий, такой красивый, такой недосягаемый.

Тарик.

Карианне исполнилось пятнадцать. Она отгородилась от всех, даже от Рейдун, ее больше не радовало предстоящее лето. Она могла часами предаваться своим грезам, она забросила тренировки, она не отвечала, когда к ней обращались.

Тарик.

Он по-прежнему не отзывался. Тем временем наступили летние каникулы, невыносимо мучительные для Карианны, два месяца без единого взгляда на него, из них две недели в Англии, с Рейдун и ее старшей сестрой, Рут. Тарик был на другом краю света. Карианна восстанавливала в памяти его лицо, пока оно не начало терять очертания, не стало смутным и окончательно не расплылось, оставив окружающий ее мир сплошь серым.

Девочки поселились в Брайтоне, в семье англичан. Спали все трое в одной комнате. И, вероятно, чтобы снова припомнить, как он выглядит, вдохнуть жизнь в его портрет. Карианна и открылась однажды вечером Рут и Рейдун; она больше не могла терпеть того, что он ускользнул из ее памяти; мир, ранее бурливший для нее жизнью, теперь опустел. В Англии оказалось совсем не весело. Англичане, у которых они жили, относились к девочкам подчеркнуто любезно — и формально. Карианна никогда еще не чувствовала себя такой одинокой.

Рейдун пришла в восторг от ее рассказа, сопереживала ей. Рут же, застенчивая девятнадцатилетняя девушка с повышенным чувством ответственности, снимавшая комнату в Осло и работавшая практиканткой в детском саду, не на шутку встревожилась. Впрочем, она успокоила себя тем, что в пятнадцать лет влюбленность на расстоянии обычно недолговечна и чаще всего кончается ничем.

Карианна сидела в кровати и улыбалась, милой отрешенной улыбкой. Рейдун фантазировала о том, как Карианна поедет в Индию, встретится с тиграми и азиатскими буйволами. На другой день Рут повела обеих подружек на рок-концерт.

Они вернулись на родину, и потекло привычное норвежское лето: солнце вперемежку с дождем, походы за ягодами и купаться на озеро. Наступил август. Начались занятия в школе.

И перед ней опять предстал Тарик, живой и невредимый, только еще более отдалившийся, словно он побывал на луне. При виде него тело Карианны вспыхнуло алым пламенем. Губы ее таяли от одной его улыбки. Он излучал свет.

И продолжал не замечать ее.

Тарик! Тарик!

Никакого ответа.

Однажды в ночь под пятницу Карианна побежала в соседний поселок, Рёйкен. Там она пошла на кладбище, дождалась двенадцати и подобрала с одной из самых древних могил ком земли. Она сунула его в карман спортивного костюма, выпрямилась. Было тепло и мглисто, в воздухе висела легкая дымка. Карианна стояла между могил — и не боялась. Она сама не понимала, откуда у нее такая смелость.

Она бегом возвратилась домой и по дороге думала о старинной каменной церкви, в которой тоже не было ничего страшного. Вспомнились воскресные службы, на которые Карианна ходила маленькой: вот она сидит рядом с папой и мамой на жесткой деревянной скамье и старается вести себя тихо, не скучать, не зевать, не смеяться.

Ночью церковь выглядела иначе, но все равно не внушала страха. А приходского кладбища ей следовало опасаться, думала Карианна, и тем не менее она не испугалась.

Карианна прокралась в свою комнату, так что никто не заметил ее, подождала, когда забрезжит рассвет. Тогда она смочила комок земли слюной, написала им на ладони два имени и обвела их изображением сердца. После этого она легла спать.

Наутро она была совершенно разбитая и в то же время пребывала в удивительно хорошем настроении. Она не задрожала от страха, когда столкнулась с Тариком в коридоре (пришлось бегом догонять его), и не испугалась, когда, словно невзначай, задела левой рукой его руку.