Блабериды - [59]
— Не кило-, а миллирентген, ну да ладно. Анатолий, вы извините, у меня скоро ещё одна встреча, — сказал я, забирая со стола визитку. — Я не готов сейчас ответить.
Он поднял руки, как сдавшийся фриц, и на прощание неловко сжал ладонь.
Я вышел на воздух. С Анатолием работать нельзя, это ясно. Неясно лишь, что делать дальше.
Мы встретились с Братерским в шесть у офиса «Ариадны», где я пересел в его машину. Мы не виделись несколько месяцев, и я отметил, что он не растерял свою манеру жать руку, чуть приближая собеседника к себе. Он исполнил этот приём даже в тесном салоне автомобиля с лёгким кивком.
Глаза его по-прежнему были очень внимательны, словно он многое хотел сказать, но не произносил при этом ни слова. Он был гладко выбрит. Его костюм годился бы для предвыборной компании, и я стал переживать за свои джинсы.
Некоторое время мы ехали молча, но меня подмывало спросить его об алмазовцах, поэтому я закинул удочку:
— Слушайте, просто интересно: как вам живется после статьи? Ажиотаж неслабый. Дольщики постоянно звонят.
— Говоря откровенно, ажиотаж ниже ожиданий.
Братерский водил аккуратно, даже по-старушечьи, словно большую часть времени ездил с наёмным водителем, которого, впрочем, я никогда не видел.
— Серьезно? Может быть, я слишком впечатлительный, но если бы полгорода меня проклинало, я бы чувствовал себя неважно.
— Вы бы — да, — согласился Братерский.
— Ну я бы банально переживал за свою безопасность.
— Бунт дольщиков не настоящий. Людям дают выпустить пар.
— Это рискованное заявление. Мне названивает один дольщик, Игорь, он уже готов взяться за вилы.
— И вы уже видели его с вилами?
— Нет, он обещал написать на вас в прокуратуру. В чём, по-вашему, разница между настоящим бунтом и ненастоящим?
— Когда людям есть, что терять, это не бунт — это торг. Они не хотят изменений, которые потенциально ухудшат их положение, даже если эти изменения необходимы и полезны. Таких людей можно разжечь и направить их ярость в нужное русло, но они не являются источником этой ярости, скорее, проводником. Нужно искать, что подогревает ярость.
— Не для печати: обвинения имеют под собой почву?
Он задумался, будто вопрос оказался неудобным, но потом ответил:
— В принципе, мой комментарий был правдивым. Мы страховали дольщиков «Алмазов» при перезаключении договоров в середине прошло года, но страхового события не наступило и не наступит.
— А что вообще происходит?
— Большая афёра и больше ничего, — усмехнулся Братерский. — Главная проблема «Алмазов» — это не спорный статус участка в Ильинской роще. В администрации города уже давно решили строить. Главная проблема «Алмазов» — это желание отдельных лиц продать это жильё ещё раз.
— Это как?
— Деньги нынешних дольщиков давно выведены, «Строймонтаж» по-хорошему нужно банкротить. Но это невыгодно по ряду причин. Поэтому ситуацию представляют так, будто единственным препятствием является статус Ильинской рощи.
По словам Братерского, у кого-то созрел план расплатиться с дольщиками деньгами страховой, и в апреле ему предложили согласиться на такой вариант за определенные уступки. Братерский не согласился.
Тогда дольщиков убедили, что их проблемы может решить страховая, и те подали коллективный иск. Но суд первой инстанции встал на сторону Братерского, потому что страхового случая действительно не наступило: застройщик не был банкротом, а сами дольщики согласились на перенос сроков сдачи, подписав дополнительные соглашения.
А потом возникли уголовные дела против Братерского.
— Если я частично расплачусь с дольщиками, дело закроют, — сказал он. — Но я не будут платить.
Я не сдержался. Что-то задело меня в речи Братерского
— Извините, это свинство и с вашей стороны тоже, — сказал я раздраженно.
Братерский усмехнулся. Я продолжил:
— Я не хочу оправдывать застройщика и власти, но получается, что вы действительно страховали эти риски, а теперь ищите лазейки, чтобы не платить. Крайними всегда остаются эти дольщики Игори. Сколько вы взяли с застройщика? Десять миллионов? Двадцать? Да вернуть хотя бы эти деньги: уже людям было бы легче. Неправ я или что?
Братерский достал из подлокотника бутылку воды и долго, мелкими глотками пил. Мне показалось, он проигнорировал мой выплеск. Я разглядывал кусты и дома, мелькавшие за окном. Братерский заговорил:
— Максим, страхование договоров долевого участия нужно прежде всего самим застройщикам. С 2014 года они не могут заключать договоры без подобной страховки или банковских гарантий — последнее слишком обременительно. И если начистоту, ни одна страховая не согласится брать на себя риски долевого строительства, потому что они непредсказуемы. Мы взяли 30 миллионов, а должны почти 3 миллиарда.
— Прям не знаю, что сказать. Как у Филатова, помните: «…уж лучше, дорогие, не влезайте, вы к этой страшной Родине в долги». Может быть, не стоило связываться?
— Нас попросили. Я согласился лишь потому, что наступление страхового случая не должно было произойти. Его, по факту, и не произошло. Выплаты по таким страховкам равносильны самоубийству страховой. И все это понимают.
— И вы это понимали. Но всё равно страховали.
История о том, как медиа-истерия дозволяет бытовую войну, в которой каждый может лишиться и головы, и прочих ценных органов.
Елена Касаткина — современный российский писатель. Сюжеты её историй изложены лёгким и доступным для читателя языком. Именно эта особенность делает книги столь популярными среди людей всех возрастов, независимо от их мировоззрения. Книги полны иронии и оптимизма. Оставляют после прочтения приятное послевкусие. В данной книге собраны рассказы, повествующие о жизни автора. Грустное и смешное, обычное и фантастическое — всё то, что случается с нами каждый день.
Кира ворует деньги из кассы банка на покупку живого верблюда. Во время нервного срыва, дома раздевается и выходит на лестничную площадку. За ней подглядывает в глазок соседка по кличке Бабка Танцующая Чума. Они знакомятся. Кира принимает решение о побеге, Чума бежит за ней. На каждом этаже им приходится вместе преодолевать препятствия. И как награда, большая любовь и личное счастье. Эта история о том, что в мире много удивительного, а все светлые мечты сбываются. Все герои из реальной жизни.
Эта история — серия эпизодов из будничной жизни одного непростого шофёра такси. Он соглашается на любой заказ, берёт совершенно символическую плату и не чурается никого из тех, кто садится к нему в машину. Взамен он только слушает их истории, которые, независимо от содержания и собеседника, ему всегда интересны. Зато выбор финала поездки всегда остаётся за самим шофёром. И не удивительно, ведь он не просто безымянный водитель. Он — сын Эреба.
Рассказы повествуют о жизни рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции. Герои болгарского писателя восстают против всяческой лжи и несправедливости, ратуют за нравственную чистоту и прочность устоев социалистического общества.