Блабериды - [57]

В конце концов он дал мне телефон Виталия Ивановича. Тот, на удивление, сразу взял трубку, а когда узнал, что я из СМИ, смягчился и перестал спешить. Я рассказал ему о подозрительном месте около комбината «Заря» и спросил, могут ли специалисты лаборатории выехать с нами для проверки.

— Я не могу вам ответить, — сказал Виталий Иванович, и сразу стало ясно, что он разбирается в вопросе. — Видите, это же не так просто. Нужно понимать, с чем мы имеем дело. Возможно, нужна передвижная лаборатория, она сейчас расписана до августа, фактически. У нас же, понимаете, люди не сидят и не ждут. Они все в полях.

Как и Саша, он прозрачно намекнул на горячность моих предположений. Когда я пустил в ход козырь насчет хранилища радиоактивных отходов, он совсем уж зачерствел и заявил, что это вряд ли касается его лаборатории.

Я не сдержался и сказал:

— Виталий Иванович, я не понимаю, что происходит. Я звоню в лабораторию, которая специализируется на выявлении радиоактивных загрязнений, и сообщаю, что нашёл очаг. Пусть вы не можете или не хотите ехать с журналистами — хорошо, действуйте на своё усмотрение. Когда вам сообщают о радиоактивном загрязнении, что вы должны делать?

— Мы работает по контрактам с ведомствами и организациями. Мы не служба оперативного реагирования. Поймите, мы не можем снимать людей с работы и ехать куда-то, потому вам что-то кажется. Будет предписание, мы поедем. Опять же, вопрос оплаты. Вы как юридическое лицо или как физическое?

— Я вообще надеялся, что ваш специалист съездит с нами бесплатно, в конце концов, это не праздный вопрос. Я могу забрать его на машине, обедом накормить…

— Нет, ну вы говорите, что это комбинат «Заря»… Я не знаю, может быть, там допуски какие-то для работы нужны.

— Мне сказали, у вашей лаборатории есть такие допуски.

— У нас есть допуск на определенные предприятия. Насчет комбината «Заря» я не в курсе.

Мы ещё пару раз повторили друг другу свои аргументы, я раздраженно хлопнул трубкой и пошёл пить кофе. Единственной пользой Виталия Ивановича было указание на сайт со списком организаций, которые могли мне помочь. Список включал около двадцати фирм.

Вялость Виталия Ивановича объяснил мне говорливый человек в первой же компании из списка:

— Изотоповская лаборатория по контрактам работает на сертификацию в основном. Это коммерческое предприятие. Они выдают заключения о безопасности заводам, застройщикам и так далее. Нет, им с вами возиться нерентабельно. У них очередь на три месяца.

Но и помочь мне общительный голос не смог.

— У нас же радиометры под радон, это альфа-излучатель, — ответил он. — А вы говорите, что там бета-радиация. Вам надо в универсальную лабораторию. Вот, кстати, «Изотоп-ФД» может такие измерения проводить.

— Вы только что сказали, что они не поедут.

— Не поедут, но вообще могут. А мы, видите, наоборот: поехать можем, измерить — нет.

Круг замкнулся. В других лабораториях ответы были примерно такими же: одни ссылались на загрузку, другие не имели нужного оборудования. Все чаще звучали советы обратиться в «Роспотребнадзор».

Я набрал пресс-службу «Роспотребнадзора», меня долго гоняли по разным телефонам, пока не переключили на отдел надзора по радиационной гигиене. Здесь посоветовали обратиться в некий центр, название которого я с такой скоростью записал на бумажке, что потом долго разбирал свои каракули, похожие на размноженную букву «ш». В итоге получилось нечто вроде «Центр по надзору за радиационной безопасностью, экологическому, технологическому и атомному контролю». Как выяснилось, это подразделение «Ростехнадзора», которое занимается проверками объектов атомной промышленности их смежников. Я набрал номер.

Мужской голос наотрез отказался называть своё имя и раздраженно объяснил, что указанное мной предприятие к атомным объектам не относится и его проверка исключена. Потом голос взял паузу и с неожиданным добродушием, почти облегченно, добавил, что мне следует обратиться в администрацию области или Министерство экологии.

В администрации области обнаружился комитет государственного экологического надзора, а в нём — специалист по радиационной безопасности, который пергаментным голосом объявил, что «информацией не располагает и подобными исследованиями не занимается». Извинившись, он повесил трубку.

В Министерстве экологии мне устроили десятиминутное прослушивание классической музыки в трубке, пока секретарь уточняла мой вопрос у начальства. Женский голос много раз переспрашивал, кто я и с каким именно вопросом обращаюсь. Было впечатление, что запрос передается по живой эстафете (в паузах музыки слышались голоса). Беседа с невидимым кем-то напоминала глухой телефон.

— Повышенный радиационный фон… — повторяла секретарь и переспрашивала. — Это у вас на участке? Это личный участок или территория предприятия? — пауза. — Я не поняла, вы сами складировали эти вещества или откуда они взялись? А как называется ваше предприятие? Вы его сотрудник? Какая лаборатория проводила измерения? Кто выдавал предписание?

В конце концов, от меня потребовали официальный запрос, пообещав ответить в течение недели. Попутно я заготовил бумаги для Минатома и ещё ряда организаций, которые мне называли сотрудники лабораторий. Когда я подписывал запросы у Гриши, тот хмуро перечитывал каждый текст и подписи ставил так неохотно, будто я просил у него отгулы.