Блабериды - [125]

Участники внимательно слушали сопровождающего; простого, располагающего дядьку с подвижной мимикой и лицом школьного трудовика. Он то поднимал брови, то сводил их, то плавил губы в широкой улыбке. Журналисты слушали его внимательно и немного равнодушно. В толпе стоял человек в белом халате, но в разговор не вмешивался и нужен был, скорее, для общего веса.

По сети разошёлся снимок с индикатором, на табло которого горела цифра 12. Рука в белом халате держала его у самой земли.

К вечеру стали выходить телевизионные сюжеты.

«Комбинат „Заря“ — ещё недавно о его существовании знали только специалисты, — сообщал закадровый голос Алёны Штерн с местного телеканала. — Обнесенное глухим забором предприятие в обычное время не принимает гостей — здесь царит режим секретности. Но для нашей съемочной группы сделали исключение…»

Голос перекрывался кадрами, которые повторялись во всех сюжетах: панорама, шлагбаум, осветительные вышки, ворота бункера. В кадре не было сотрудников, ограждений, охранных систем, плакатов — лишь безобидные планы.

«После недавней паники, которую посеяли СМИ, мы хотим узнать — что же на самом деле хранится в этих бункерах», — подрожала Алёна.

Снимать стендапы разрешили с одной точки, поэтому все видео начинались примерно одинаково. Алёна стояла на фоне дороги возле одного из курганов, похожего на тот, где мне высадил Скрипка. Впрочем, они все были похожи.

Ветер рвал прическу Алёны и шуршал в микрофоне. Она ёжилась и бледнела, запахивая оранжевую жилетку. Её беззащитный вид доказывал, что самым большим кошмаром «Зари» является пронизывающий ветер.

— Здесь, на предприятии, чувствуешь себя удивительно маленьким на фоне этих огромных бункеров, которые легко принять за обычные холмы. Посмотрите, на них даже растет трава. Но давайте спустимся и узнаем, что же хранится в недрах этих огромных гор.

Снова шли стерильные кадры: ворота бункера, полутемный коридор, лампы в защитных сетках и ряды полок, напоминающие продуктовый склад. На полках — коробки.

— Давайте посмотрим, что же находится в этих ящиках, — говорила Алёна, делая вид, что вскрывает одну из коробок. — Посмотрите… Обычные консервы. Это перловая каша с говядиной. Сморите, тут есть срок годности. До мая 2023 года. Но обновление происходит задолго до окончания срока годности. Товары, прежде чем попасть сюда, тщательно отбираются и проходят специальный контроль.

В бункере холодно, сообщила Алёна. Кто-то услужливо предложил ей открывашку. Пара сильных рук помогла Алёне вскрыть банку. Алёна принялась есть прямо из банки, орудуя алюминиевой ложкой.

— Я сразу вспоминаю походы, — говорила она с набитым ртом. — Очень вкусно. Но если погреть, будет ещё вкуснее.

Снова вторгался закадровый голос и сообщал, что бункеры комбината имеют сложную систему вентиляции и поддержания микроклимата.

— Контролируется и уровень радиоактивного излучения, но он здесь постоянный и небольшой, — Алёна демонстрировала цифру 10 на индикаторе.

Стеллажи и узкие проходы между ними. Погрузчики и электрокары. Будка контролера у въезда. Металлические лестницы. Заурядность этих кадров гасила интерес к «Заре».

«Хранилища „Росрезерва“ — это и есть закрома Родины, — говорила Алёна. — Они выручают страну во время стихийных бедствий, техногенных катастроф и позволяют даже бороться со спекуляциями: когда возникает дефицит каких-то товаров, в продажу поступают вот эти самые запасы, которые бережно и надёжно хранят комбинаты, подобные этому. Это самое безопасное место на планете Земля».

За спиной у меня стоял Алик. Я увидел его в отражении потемневшего экрана. Алик постоял некоторое время молча и ушёл, засунув руки в карманы.

К вечеру на сайте «Дирижабля» вышел материал Виктора Петровича. Материал был пропитан задором и радостью открытия; Виктор Петрович смаковал детали (глубина бункеров достигает 38 метров), разбавлял их байками из жизни (история с порезом во время экскурсии по АЭС в Ленинградской области) и охотно развенчивал доводы «чёрного варианта».

Самое безопасное место на планете Земля — его резюме не отличалось от вывода Алёны Штерн.

Стыд всё еще терзал меня, но после череды умиротворенных репортажей стало хотя бы не так страшно. «Заря» утратила мрачную загадочность и перестала быть объектом, за снимок которого можно получить судимость.

Губернатор в ответ на чей-то вопрос иронизировал, что бывал на «Заре» и не стал после этого светиться. Его посыл транслировался в массу шуток, что создало почти праздничное настроение. Все облегченно вздохнули.

На следующий день, в среду, состоялась пресс-конференция, на которой чиновники повторили свои тезисы и призвали не сеять панику. Я смотрел её в прямом эфире.

Лидер экологического движения «Планета — наш дом» Галина Пашина спросила, что же, по мнению чиновников, спровоцировало журналиста на подобную публикацию, если опасности на самом деле нет?

Галина была маленькой, очень бледной женщиной средних лет, которую сзади можно было принять за щуплого подростка. Она была максималисткой, всегда бросалась на врага с хмурой решительностью и не трепела полутонов. От её статей всегда веяло безысходностью. Неравнодушие с каждым годом всё сильнее отливалось синевой под её сухими глазами.