Бивуаки на Борнео - [51]

Только к одиннадцати часам вечера я добрался до Лонг-Лаата с пустыми руками и с чувством отвращения, давая себе зарок, что ноги моей больше не будет в этом чертовом лесу.

То была клятва пьяницы, так как спустя два дня я снова отправился на охоту, но на сей раз в сопровождении тощего старика с выступающими ребрами и морщинистой, как у старого слона, кожей. Он все время называл меня «мое дитя» и перемежал свою речь хрипом и стонами, словно был в агонии. Я ждал, что старик вот-вот свалится, но в течение трех дней, проведенных нами в лесу, он держался хорошо.

Мы дважды повстречали иссит, летевшую слева направо. Оба раза старик останавливался, разводил небольшой костер и начинал нескончаемые заклинания. Словно в подтверждение правоты оракула, я убил двух очень жирных кабанов, так что нам даже не удалось перенести все мясо за один раз.

Деревня дремала, охваченная оцепенением на редкость знойного дня. Растянувшись на ротанговых циновках и подложив под головы небольшую скамейку, полено или просто бутылку, истомленные жители спали в прохладе своих длинных свайных домов. Тощие куры неподвижно сидели на нижних ветвях деревьев, приоткрыв клювы и свесив крылья. Даже свиньи, эти неутомимые обжоры, обессилев, лежали в грязи, в тени домов.

Внезапно тишину нарушили крики. Тревожно забили гонги, и люди забегали как сумасшедшие в разные стороны. Все окружили мальчика лет десяти с испуганным лицом, который вновь и вновь рассказывал одну и ту же историю; из того, что он говорил, мы уловили только без конца повторяемое слово «беруанг» (медведь).

— Что случилось? — спросили мы.

— Медведь напал на человека, он в лесу, тяжело ранен, быть может уже умер. Возьмите ваши ружья, нужно тотчас же отправляться на поиски, — ответили даяки.

По дороге мальчик подробно рассказал нам о случившемся. Он сопровождал в лес одного охотника, как вдруг на них бросился выскочивший из зарослей медведь. Мы уже знали, что эти животные обладают очень скверным характером, который делает их особенно опасными для людей. Поэтому беззащитный мальчик пустился наутек и спрятался на дереве.

Мужчина, напротив, был вооружен копьем и, как обычно, кинжалом. Он не колеблясь встретил противника лицом к лицу, но, по единодушному мнению остальных даяков, допустил при этом серьезную ошибку. Вместо того чтобы дождаться приближения зверя и затем проткнуть его копьем в момент, когда тот подымется для нападения на задние лапы, как это делают все медведи, охотник метнул свое копье, когда зверь находился еще в нескольких шагах, и тем лишил себя главного средства защиты.

В довершение неудачи копье только скользнуло по плечу косолапого, удвоив его ярость. Позабыв в страхе о висящем за поясом мандоу, мужчина попытался спастись бегством и устремился к ближайшему дереву. Он просто забыл, что медведи лазают по деревьям еще лучше людей, а малайский медведь — самый лучший древолаз из всей медвежьей породы. В то время как несчастный с энергией отчаяния карабкался по нижним ветвям дерева, зверь поднялся вслед за ним, буквально изгрыз ему ступни своими мощными челюстями и разодрал голени огромными когтями.

Вдруг, когда мальчик, перепуганный свидетель всей этой сцены, ждал, что его спутник будет разорван в клочья у него на глазах, гнев животного остыл; медведь исчез в кустах, а его жертва соскользнула на землю и лишилась сознания. Не потеряв хладнокровия, ребенок спустился со своего насеста и помчался стрелой, чтобы позвать на помощь.

Приближаясь к месту трагедии, мы замедлили шаг, готовые отразить внезапное нападение. Но в лесном безмолвии ничто не говорило о присутствии хищника, зато в том месте, где должна была находиться жертва, нас ждал сюрприз: человек исчез. Его жена, пожелавшая во что бы то ни стало сопровождать нас, принялась истошно вопить, решив, что медведь вернулся и утащил раненого. Два даяка уже наклонились к земле и шли по следу, ясно различимому в кустах. Он привел нас на берег ручья: у охотника еще хватило сил дотащиться туда и растянуться на большом плоском камне.

— Я хотел умереть у воды, — сказал он нам.

При виде своего супруга женщина с воем бросилась к нему и осыпала его поцелуями, ощупывая со всех сторон, что причиняло ему нестерпимую боль. Его ступни были искромсаны, а пятки прогрызены до кости. Голени тоже оказались разодранными — сквозь открытые раны виднелись кости и сухожилия.

К счастью для него, ни один из важных кровеносных сосудов не был порван; следовало опасаться лишь гангрены, которая часто начинается от ран, нанесенных плотоядными животными. Дело в том, что на их когтях сохраняются остатки гнилого мяса — настоящая питательная среда для бактерий.

Раненого положили на бамбуковые носилки и отнесли в деревню, где, изрешеченный уколами, напичканный антибиотиками и зашитый, за неимением кетгута, обыкновенной черной ниткой, он великолепно поправился. Но долгие недели он не мог ходить, и перед самым нашим отъездом мы видели его еще невыздоровевшим на веранде своего дома.

Хотя, как мы могли убедиться, медведи отличаются довольно скверным характером, это внезапное, ничем не спровоцированное нападение обычно недоверчивого животного казалось несколько странным.