Битвы зверей - [22]
Нет, не тем местом был духан Мардуха, которое следовало посещать. Грязь, мрак, затхлый воздух, кислое вино, а хуже всего — девчонка.
«Куда это зачастил шахин-шах, — вопрошал советник Оман, когда Коро Чубин после прогулки с Ануширваном возвращался во дворец. — Наш государь сам не свой. Не заболел ли он?» Коро Чубин отвечал молчанием. «Сейчас на дворе весна, — не отставал советник. — В эту пору бывает ветрено. Государю следует беречься». Коро Чубин не мог отмахнуться от назойливого сановника, тем более не мог отослать его к чертям. Человеку низкого происхождения предписывается проявлять учтивость. Но Коро Чубин, как командующий дворцовой стражей, обладал правом хранить молчание.
В следующий раз советник Оман высказался напрямик: «Меня беспокоят отлучки государя. И мне не по душе место, которое он избрал для посещений. Это может плохо кончиться для всех нас». Коро Чубин упрямо пользовался предоставленным командующему правом.
Отлучки продолжались, и однажды книжник Мардух пожаловался царю:
— Господин, мне нынче нездоровится. От пыли я чихаю. Так что мне лучше побыть на воздухе, а тебе прислужит Ракел. Она умница, она знает нашу грамоту и освоила «Зогар» и «Ветхую книгу». Ракел разъяснит все, о чем не спросишь.
Старик с кувшином вина вышел из лавки и поманил за собой Коро Чубина.
— Пойдем, удалец, — сказал он при этом. — Постигающим древнюю истину необходимо уединение. А доблестному воину не зачем пыль глотать. Лучше отведай моего вина.
Вино старика было наихудшего сорта. А болтовня, коей он взялся потчевать заодно с вином, и того хуже.
— Моя Ракел умница, она даровита, и знает, что надо делать. Мою девочку наставлял наш князь — Иона Ашер. Он сказал, что достоинства, которыми наделил ее отец небесный, стоят учености и осведомленности сотни мудрецов. Он сказал, что красота Ракел и ее премудрость однажды спасут народ Терзерума. Когда зришь Ракел, признался Иона Ашер, теряешь стойкость, а услада слов, слетающих с ее уст, разжижает разум. Иона Ашер знает, что говорит, он не обманет.
Старик замолчал и, сделавшись печальным, прислушался к тому, что творилось в лавке. «В Ветхой книге написано о давних временах, — лепетала девица Ракел голоском тихим и вкрадчивым, как шелест листвы. — В ней господин найдет все о трех драконах и о нашей прародительнице Мерит. Кроме того в Ветхой книге изложена история трех наших царств и то, как восстал славный Моня против поработителей руминов, и как цезарь Комин изгнал наш народ с Земли Обета. Ветхая книга, словно сказка — забавна, увлекательна, правдива. Но истинная мудрость заключена в „Зогаре“. Эту книгу написал Дан Звулун после трех своих путешествий: одного на запад, до самого края, в страну Гренезис; второго на север, выше массагетских пастбищ, в лесную страну россоманов, где нет дорог, но множество рек заменяет их; третьего на восток в страну Син».
«Вот заливает, — подумал Коро Чубин, раздраженный женской болтовней. — В страну Син путешествовал ее Дан Звулун. Нет такой страны!»
А девица между тем продолжала:
— Люди Гренезиса и россоманы невежественны, жители Сина — просвещены. Дан Звулун посетил эти страны, чтобы измерить просторы суши и начертать священный треугольник, посадив по углам трех драконов, и по их подсказке определить местонахождение Шамбалы — небесного креста — места, где от людей укрылись мудрые, те, что из века в век наблюдают за ходом событий и направляют их в угодное Господу русло. «Зогар» написан языком чисел, и эту книгу трудно читать, еще сложней понять. Но тот, кто постигнет ее тайну, получит ключ к управлению миром и власть над вселенной.
Коро Чубин отошел от духанщика и заглянул в приоткрытую дверь, чтобы увидеть, что происходит в лавке. Царь Ануширван, устроившись в углу грязной и мрачной комнатушки, с завороженным видом внимал лепету лживой девицы. «Видно, прав неведомый Иона, — подумалось Коро Чубину, — слова девчонки, и вправду, разжижают разум». В эту минуту Ракел приблизилась к двери и самым нахальным образом захлопнула ее перед носом у Коро Чубина.
— Оставь их, удалец, — посоветовал духанщик. — Лучше испей вина. В кувшине наберется еще на полную чашу.
Пить Коро Чубину не хотелось. Он испытал непреодолимое желание плеснуть из протянутой чаши в лицо старому своднику.
— Э-эх, — протянул пакостный старикашка, осушив отвергнутую Коро Чубином чашу, — горька моя чаша.
«Кисла, — поправил Коро Чубин, — так же, как твоя скукоженная рожа».
— И печальна моя жизнь, — продолжал книжник. — Чем только ни приходится жертвовать во имя благой цели и общего дела.
В тот день царь Ануширван засиделся в духане дольше обычного. Во дворец возвращались потемну, и всю дорогу царь глупо улыбался.
А еще через некоторое время девица Ракел поселилась в покоях шаха, а старый книжник в библиотеке.
Царь Ануширван был еще в том нежном возрасте, когда законом предписывается строго блюсти чистоту. Не то что царю, но даже простому смертному, если только он следуют заветам пророка, не позволительно прикасаться к женщине до того, как заключен брак. Блюсти чистоту следует с тем, чтобы дать на плод здоровое семя. Только, когда мужчина разживется потомством, ему дозволяется обзаводиться наложницами и использовать их для утех. Но всем известно, что слаб человек, и с этим ничего не поделаешь.
Читателя, знакомого с прозой Ильи Крупника начала 60-х годов — времени его дебюта, — ждет немалое удивление, столь разительно несхожа его прежняя жестко реалистическая манера с нынешней. Но хотя мир сегодняшнего И. Крупника можно назвать странным, ирреальным, фантастическим, он все равно остается миром современным, узнаваемым, пронизанным болью за человека, любовью и уважением к его духовному существованию, к творческому началу в будничной жизни самых обыкновенных людей.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
Абрам Рабкин. Вниз по Шоссейной. Нева, 1997, № 8На страницах повести «Вниз по Шоссейной» (сегодня это улица Бахарова) А. Рабкин воскресил ушедший в небытие мир довоенного Бобруйска. Он приглашает вернутся «туда, на Шоссейную, где старая липа, и сад, и двери открываются с легким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов. Туда, где лопухи и лиловые вспышки колючек, и Годкин шьёт модные дамские пальто, а его красавицы дочери собираются на танцы. Чудесная улица, эта Шоссейная, и душа моя, измученная нахлынувшей болью, вновь и вновь припадает к ней.
Один человек с плохой репутацией попросил журналиста Максима Грязина о странном одолжении: использовать в статьях слово «блабериды». Несложная просьба имела последствия и закончилась журналистским расследованием причин высокой смертности в пригородном поселке Филино. Но чем больше копал Грязин, тем больше превращался из следователя в подследственного. Кто такие блабериды? Это не фантастические твари. Это мы с вами.
Популярный глянцевый журнал, о работе в котором мечтают многие американские журналисты. Ну а у сотрудников этого престижного издания профессиональная жизнь складывается нелегко: интриги, дрязги, обиды, рухнувшие надежды… Главный герой романа Захарий Пост, стараясь заполучить выгодное место, доходит до того, что замышляет убийство, а затем доводит до самоубийства своего лучшего друга.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!