Битвы зверей - [19]

— Откуда они? — поинтересовался Свами.

— Я не знаю. Свалились, как снег на голову и захватили нас.

— А много их?

Каменщик пожал плечами. Поковырялся в носу, извлек козявку, глянул на нее и сказал со скучающим видом:

— Не знаю. Сюда постоянно приходит кто-то из них. Сотня человек, иногда больше, иногда меньше. И снова уходят. Должно быть их много, а может быть, и нет. Но они отчаянный народ, и все головорезы.

— Это видно, — согласился Свами.

— Они себя называют серы, что по-ихнему означает «человек». Понимаешь, они вроде бы, как люди, а другие по-ихнему — зверье. И еще у них нет бога, — сообщил каменщик. — Вместо него они чтят своих героев. Но самое необычное это то, что они пользуют своих баб сообща.

— Это как?

— А так. На одну женщину у них приходится по несколько мужей, и женщины этим сильно гордятся.

Свами посмотрел на каменщика с недоверием. Тот снова принялся ковырять в носу и спросил:

— Скажи, зачем их бабы носят на голове рога?

Свами не знал.

— Рога указывают на количество мужей, — каменщик выковырял новую козявку и принялся разглядывать ее с тем же вниманием, что первую. — И чем рогов больше, тем женщине больше почета.

Свами не знал, как отнестись к услышанному. Даже смутился.

— Быть может, это от того, что у них мало женщин?

Каменщик опять пожал плечами.

— Может быть поэтому, а может быть просто от того, что эти люди дикие и не умеют отличить доброе от злого, — каменщик досадливо отмахнулся и встал на ноги. — Ну ладно, довольно болтать, пора приниматься за дело.

Этого Свами хотел меньше всего. Он готов был болтать о чем угодно и с кем угодно, только бы сидеть и ничего не делать.

— А куда торопиться? — спросил он с невинным видом. — Никто ведь не гонит.

— Когда мы закончим стену, — разъяснил каменщик, — белобрысые примут нас, как своих. Мы сможем остаться в крепости, а если захотим, вступить в их войско. Так нам было обещано.

— И вы поверили?

— Поверили или нет, какая разница? Закончим стену, а там будет видно. Так что, давай, поднимайся и живей неси камни.

Пришлось возвращаться к работе.

Так прошел месяц. Стена выросла на дханус14 и достигла в высоту одной гаруты15. А Рамчандра, который обещал обернуться за одну луну, как в воду канул.

Не вернулся он и через неделю, и к концу другой. «Он никогда не вернется, — заявил старейшина, явившись к Свами. — Он обманщик. Он нарушил клятву и должен быть наказан. А так как он далеко отсюда, за обман ответишь ты. С этого дня, носастый, твой паек станет вдвое меньше. И мы забираем у тебя одежду».

К тому времени ночи сделались морозными, и что ни день валил снег. Оставшись в одном льняном хитоне красно-желтого цвета, какие носят приверженцы срединного пути, и на голодном пайке, Свами неминуемо должен был погибнуть.

Прошло еще две недели. За этот срок Свами сильно исхудал. Руки и ноги у него покрылись язвами, а в груди поселился кашель.

Если вначале Свами еще надеялся на возвращение Рамчандры, то к концу второго месяца пришел к убеждению, что рассчитывать на избавление, по меньшей мере, глупо. Рамчандра не соврал, когда сказал, что в Ченнаи много богачей, и что многие из них приверженцы срединного пути. Правдой было и то, что первейшая задача всех просветленных и самое их горячее желание — это отыскать дорогу в Поднебесную. Никто из тех, кто избрал срединный путь, не поскупится, когда речь зайдет о такой желанной цели. «Но богачи — просветленные или нет — все одного сорта, — вынужден был признаться сам себе Свами, размышляя о своей участи. Ночь тогда выдалась особенно морозной, а болтушки налили меньше обычного. — Всех богачей отличает рассудительность, иначе они не сумели бы обрести богатство. А какой рассудительный человек поверит обещаньям дикарей, народа, как известно, вероломного и не знающего чести? Я бы на их месте не поверил. Так что не добудет Рамчандра золото. А без золота зачем ему возвращаться. И по сему выходит, что пропаду я здесь зазря, не успев сделать ничего достойного». Сказал так себе Свами Шарма и заплакал.

Вспомнились домашние пироги, булочки, которые готовила мать. Какими они были вкусными: пышные, румяные, присыпанные пудрой, а в середочке начинка из кураги и лимонов. Мама за раз выпекала три противня, и каждый мог брать себе, сколько влезет.

В начале третьего месяца в лагерь с запада пришел большой отряд: двадцать всадников и триста человек пеших воинов. Они доставили обоз из сотни повозок и пригнали большую толпу пленных.

Возглавлял отряд высокий сухопарый мужчина с длинными до плеч белыми волосами, высоким, горбатым носом и большими глазами зеленого цвета. При нем находилась маленькая девочка, такая же белобрысая, горбоносая и глазастая. Впрочем, не такая уж маленькая, просто тощая и нескладная, как все переростки.

В лагере заговорили, что этот отряд вернулся из Бактрианы, и будто бы беловолосыми захвачена Арахозия.

— Видишь, — сказал Свами сердобольный каменщик, — у пленных коричневые одежды и накидки из козьей шерсти. Так одеваются одни бактрийцы. И бороды стригут, и волосы красят хной только они. Посмотри, какие у всех крашенные гривы. И не стыдно же ведь.

— А верно, что Арахозию? — спросил, не поверив, Свами. — Я-то слышал, что крепость этого города непреступна.