Битва за Атлантику. Эскорты кораблей британских ВМС, 1939-1945 - [12]

Я как раз находился на патрулировании, когда поступил приказ готовиться к выходу в море. «Лох-Тулла», «Регал», «Истрия» и «Дейви» собрались вместе. Впервые за неделю мы находились в пределах видимости друг друга. Постепенно мы становились единой командой и испытывали теплое чувство, замечая в темноте вспышки сигнальной лампы, отвечающей на сигнал, и зная, что это семафорят с одного из наших кораблей. К восточному входу в Пентленд-Ферт мы подошли в 4 часа утра и стали ждать рассвета. Когда рассвело, мы увидели еще один противолодочный траулер, приближающийся с юга. Это был наш командир группы на «Бронте». Он и повел группу в Скапа, а после прихода немедленно приступил к ремонту, потому что на его траулере в очередной раз что-то вышло из строя. Думаю, все же стоит сказать правду.

Наш командир, я уверен, был храбр как лев, однако его здоровье оставляло желать лучшего. Участвовать в военных действиях на траулерах он не мог физически. Он проводил долгие часы в своей каюте, заваривая сложные травяные сборы, и выманить траулер «Бронте» с якорной стоянки не было никакой возможности. Прошла неделя, прежде чем он был списан на берег по состоянию здоровья, а должность старшего офицера 14-й противолодочной группы досталась мне.

Патрулирование подходов к продуваемой всеми ветрами и подверженной приливно-отливным течениям якорной стоянке флота метрополии Скапа-Флоу было задачей трудной и неблагодарной. Если паче чаяния день выдавался безветренным, все вокруг непременно заволакивал белый густой туман. В любую погоду приливно-отливные течения со скоростью не менее 8 узлов с завидным постоянством стремились сначала в одну сторону, а потом в противоположную по загроможденному скалами проливу Пентленд-Ферт. Когда ветер дул против течения, море вело себя так, что описать это не смог бы даже самый талантливый беллетрист. Если же ветер и течение были направлены в одну сторону, против их объединенной мощи идти было совершенно невозможно. Береговые огни горели только в экстренных случаях – нам было настоятельно рекомендовано обходиться без них. Поэтому для нас стало делом чести справляться собственными силами. Кстати, я не могу припомнить, чтобы кто-то из моей группы обращался с просьбой об огнях.

Условия работы были чрезвычайно тяжелыми. Имея в своем распоряжении пять судов, я должен был обеспечить три линии патрулирования, а два судна должны были постоянно находиться в стратегически важных точках в пределах Скапа-Флоу, обеспечивая защиту против немецких подводных лодок, если им удастся пробраться мимо внешних патрулей и обойти боновые заграждения и «петли». Последние представляли собой отрезки электрического кабеля, проложенные по дну моря и соединенные с гальванометром на берегу. Они регистрировали прохождение над ними любого крупного металлического объекта. При такой мощной защите держать здесь еще и противолодочные траулеры вполне можно было бы счесть лишним, если бы не одно немаловажное обстоятельство: как минимум половина заграждений находилась в зачаточном состоянии – их едва начали сооружать.

Держать траулеры на якоре в постоянной готовности к действию было задачей не менее сложной, чем осуществлять патрулирование. Из-за нарушенного дифферента, как я уже говорил, они имели большую парусность носовой части, которая еще больше увеличивалась находящимся в носу орудием и платформой. Поэтому их сносило ветром даже при хорошей удерживающей способности грунта, чего в Скапа-Флоу не было. Траулеры легко волочили якоря за собой, и приходилось нести постоянную вахту и на мостике, и в машинном отделении. Якорной стоянке мы все предпочитали патрулирование в море, да и судно вело себя лучше, весело бороздя пусть и изрядно надоевшие, но все-таки морские просторы, чем скучая на привязи.

Свежие продукты оставались для нас недоступной роскошью. Увольнительных мы не получали, а если бы и получали, то идти все равно было некуда. Позже Линесс стал большой благоустроенной базой, где были созданы условия для жизни и отдыха людей. А в наше время там стояло только несколько полуразрушенных лачуг времен Первой мировой войны, старый ангар и многие мили разбитых грунтовых дорог. Впервые отправившись по вызову к адмиралу Френчу, командующему флотом на Оркнейских и Шетлендских островах, я обнаружил его в небольшой лачуге, больше всего напоминающей сельский туалет, каких было немало в маленьких деревушках до того, как всеобщее улучшение санитарных условий позволило перенести удобства в дом. Адмирал и его штаб должны были обосноваться на «Айрон Дюке», но корабль был сильно поврежден бомбежкой и теперь стоял в ожидании ремонта, непригодный даже для жилья. Позже его слегка подремонтировали и перегнали в Лонг-Хоуп, где он еще долго выполнял функции плавучей гостиницы для экипажей вспомогательных судов.

С октября 1939-го до января 1940 года силами пяти траулеров я обеспечивал патрулирование района, где впоследствии использовалось уже пятнадцать судов. Из первых ста дней в Скапа девяносто шесть я провел в море. Только четыре ночи мы стояли на якоре и ничего не делали. Все остальное время Ланг и я сменяли друг друга на вахте: четыре часа он, четыре часа я. Тот, кто свободен от вахты утром, должен обеспечить выполнение людьми необходимых работ. Если я не был занят после полудня, всегда находилась бумажная работа. Если мы подходили к берегу принять уголь или воду, я обычно отправлялся к кому-нибудь из командования. Спать мне приходилось или с 8 часов вечера до полуночи и с 4 до 7 часов утра, или с полуночи до 4 часов утра и, если везло, урывками до полудня. Мы ни разу не пропустили патрулирование. Не знаю, как люди выдерживали такой ритм. Вероятно, из-за свойственной морякам необычно высокой, пожалуй даже фанатичной преданности долгу. Моральный дух команды был всегда на высоте. Пошатнулся он на моей памяти лишь однажды, да и то на очень короткое время. Все вернулось «на круги своя» так быстро, что мне даже не верилось, что были какие-то недоразумения.