Битва за Атлантику. Эскорты кораблей британских ВМС, 1939-1945 - [13]

Из-за поломки на одном из наших судов мы выбились из графика и провели четыре кошмарных дня в западной части Пентленд-Ферта вместо обычных двух на этой ставшей уже ненавистной патрульной линии. В гавань мы вернулись, когда уже стемнело. На судах закончился уголь, а у людей силы. За сто суток только четыре мирных ночи! Мы уже подходили к месту своей якорной стоянки в Лонг-Хоуп, когда поступило сообщение с сигнальной башни: «Принять уголь с „Геклы“ в Гутта-Саунд. Приготовьтесь сопровождать суда в Лох-Ю. Приказ получите позже».

Мы развернулись и пошли в Гутта-Саунд. Ланг мастерски пришвартовался возле грязного, покрытого пылью угольщика. Однако уже во время швартовки я почувствовал: люди недовольны. Нет, никто не роптал и ничего не говорил вслух. Все дело было в том, как бросали швартовные концы. Я вообще уверен, что о настроении команды можно судить по тому, как бросают концы. Если конец бросают точно и уже готов другой, чтобы бросить его, если первый все-таки не долетел, значит, все в порядке. Если же его швыряют небрежно, словно говоря: «хочешь – лови, нет – пусть валяется» – тогда что-то не так. Вот и у нас явно что-то назревало. Когда первый грейфер с углем раскрылся над палубой, Ланг ушел в свою каюту. Я тоже направился к себе, намереваясь немного отдохнуть. Люди стояли и смотрели на растущую гору угля – просто смотрели, не двигаясь с места. Лопаты были аккуратно сложены у борта, никто даже не шевельнулся, чтобы взять лопату и приступить к работе. Я внимательно посмотрел по сторонам и понял, что у нас появились проблемы.

Следовало быстро что-то придумать. Я не чувствовал злости на людей. Все они были рыбаками, воспитанными по правилам и обычаям профессиональных союзов. Любого из лидеров профсоюза моряков хватил бы удар, проведи он месяц на корабле группы, не говоря уже о ста сутках.

Мы находились рядом с сигнальной башней. Неподалеку стояло несколько эсминцев. Достаточно послать короткое сообщение, и на траулер тут же прислали бы вооруженную охрану и арестовали всю команду. Ну и чего бы я добился? Пожалуй, только бездеятельности на неопределенный срок, который понадобится на подбор другой команды. Нет, так дело не пойдет. И я быстро пошел в каюту Ланга.

– Простите, капитан, но люди не хотят грузить уголь. Вы должны мне помочь. Мы начнем, а они, я уверен, присоединятся. Ничего не говорите, просто берите лопату и начинайте работать.

Смертельно уставший Ланг немедленно спустил длинные ноги с койки – он уже успел уснуть, очень уж тяжело приходилось нам последние дни, – зевнул и пошел за мной.

Мы взяли каждый по лопате и начали работать. Люди молча наблюдали. Первым не выдержал маленький рыжеволосый кочегар – известный сквернослов. Его высказывание было абсолютно непечатным и посему не может быть приведено здесь дословно. Смысл его сводился к следующему: с ним (кочегаром) должно произойти нечто вовсе уж неестественное, прежде чем он позволит двум меднолобым донжуанам выполнять его работу. Спустя пять минут буря в стакане воды утихла, так и не разыгравшись, и погрузка угля пошла своим чередом.

В тот момент, когда я решил разобраться с неприятным инцидентом самостоятельно, я сделал еще один шаг к зрелости. Я почувствовал, что, если появится шанс, смогу командовать кораблем, потому что больше не испытывал страха перед людьми.

Хватало проблем и с одеждой. Люди пришли на войну, имея только форму и ничего теплого. В Скапа-Флоу нам ничем не могли помочь, во всяком случае в требуемых количествах. Моя мать в Лондоне решила организовать «поставку» бравым морякам носков и свитеров. Когда прибыла первая партия, оказалось, что эти весьма полезные вещи так плохо связаны, что пользоваться ими совершенно невозможно. Все носки оказались крошечного размера – у нормальных мужчин в них влезали разве что кончики пальцев, зато их длина превышала все мыслимые пределы и они нередко доходили до подмышек. В один свитер свободно помещались двое, а другой с превеликим трудом натягивал один, чувствуя себя в чем-то среднем между корсетом и смирительной рубашкой.

Тетки моей жены, коих у нее было великое множество, присылали нам очень неплохие вязаные вещи, но у них не было шерсти. Как-то раз вечером, когда мы стояли на якоре у ворот в Скапа-Флоу и откровенно маялись от безделья, я вытащил на палубу все бесполезные носки, свитера и жилетки и показал людям, как их распускать. 28 человек распустили 28 предметов одежды. Гора мотков шерсти быстро росла. «Тети» были обеспечены работой на месяцы вперед. Очень скоро начали ощущаться плоды столь удачно проведенного мною мероприятия. Из рук трудолюбивых тетушек в наш адрес устремился поток отлично связанных носков и свитеров. Команда «Лох-Туллы» неплохо утеплилась и даже получила возможность поделиться излишками с товарищами с других траулеров.

Конечно, жизнь на противолодочном траулере была не только бесконечной и беспросветной чередой патрулей и сражений с непогодой. В команде любого корабля всегда найдется человек, способный поднять настроение, как бы ни было тяжело, а у нас таких весельчаков было немало. Мы часто смеялись и много пели. У одного матроса нашлось банджо, у другого была губная гармошка, а уж голоса имелись у всех поголовно.