Битва за Атлантику. Эскорты кораблей британских ВМС, 1939-1945 - [10]

Слово взял секретарь комиссии:

– Думаю, нам придется отложить рассмотрение вопроса до возвращения адмирала. Комиссия собралась, чтобы рассмотреть дело лейтенанта-коммандера Райнера. Не думаю, что мы можем так легко переключиться на шкипера Ланга.

– Когда он возвращается?

– Завтра вечером.

– А мы завтра утром уходим в Портленд, – радостно проинформировал я.

– Ну что ж, – засмеялся председатель комиссии, – считайте, что вам повезло.

Утром мы вышли в море, и больше никто и никогда не напоминал нам об этом злосчастном эпизоде. Хотя я еще несколько недель самым внимательным образом исследовал почту, опасаясь обнаружить в ней конверт от адмирала из Ливерпуля.

Вечером после заседания комиссии я отправился на «Иглет» навестить капитана Элгуда. Там все оставалось по-прежнему, только на корабле теперь был поднят флаг адмирала. Здесь проходили обучения команды торговых судов, на которых для самозащиты было установлено вооружение. Когда на доселе мирный сухогруз устанавливали орудие, его команда отправлялась на «Иглет», чтобы научиться им пользоваться. На орудийной палубе слышались лязганье затворов и отрывистые команды офицеров-артиллеристов. Народу было очень много.

Ничего не успело измениться – ведь с тех пор, как я покинул корабль, не прошло и месяца. А мне казалось, что уже миновала вечность.

Командирство Элгуда перестало быть обременительным. Он выполнил свою миссию, подготовив людей для мобилизации. Однако он оставался человеком действия и ненавидел тихий омут, в котором оказался. Мне кажется, уже в то время тяжелая болезнь начала опутывать его своими холодными щупальцами. Когда я пожаловался на свое неопределенное положение – отвечаю, но не командую, – он сказал:

– Райнер, я вам много раз говорил, но вы не желали меня слушать. На военно-морском флоте никогда не доверят командование офицеру добровольческого резерва. Теперь вы убедились в этом сами. Военный трибунал для нас ничего не значит. Если завтра вас уволят со службы, Элизабет и ваши дети голодать не будут. Вы просто вернетесь к своей работе на берегу. С кадровыми офицерами все обстоит иначе. Суровое наказание навсегда лишит их шанса продвинуться по службе. А офицер ВМР может потерять сертификат министерства торговли.

– Что ж, все равно уже поздно что-то менять. Да и, честно говоря, у меня, как и раньше, нет желания.

– Вы всегда были чертовски упрямым ослом, – улыбнулся Элгуд и крепко пожал мне руку.

Этот человек всегда был искренним. Он умел убеждать и, если был уверен в своей правоте, не брезговал и крепким словцом. Он был превосходным наставником и при этом умел уважать чужое мнение. Он научил меня обращению со старшими офицерами, что сослужило мне неоценимую службу позже, когда я служил в составе флота, защищавшего Западные Подходы к нашим островам под командованием адмирала сэра Макса Хортона. Как эти люди были похожи! К сожалению, эта наша встреча с Элгудом была последней.

Глава 3 «ЛОХ-ТУЛЛА» И СТАРШИЙ ОФИЦЕР 14-Й ПРОТИВОЛОДОЧНОЙ ГРУППЫ

Пока мы стояли в ремонте, остальные траулеры группы ушли, поэтому из Ливерпуля в Портленд мы отправились в одиночестве. По плану мы должны были провести там около недели и после заключительного этапа тренировок выйти на боевые позиции. Однако после гибели «Атении» Черчилль в своем радиообращении к народу пообещал, что в течение двух недель к противолодочному патрулированию приступит 80 противолодочных кораблей. В итоге началась спешка, сломавшая тщательно разработанные планы. В Портленд мы прибыли в 5 часов пополудни, а уже на следующий день в полдень вышли в море, являясь сертифицированным боевым противолодочным кораблем.

Старшего офицера группы с нами не было. Его судно отстало из-за какой-то поломки. Поэтому роль ведущего судна 14-й противолодочной группы досталась «Лох-Тулле». Вот мы и повели остальные траулеры между волноломами бухты Портленда. Нокрея была расцвечена новенькими яркими флагами.

«Идем строем кильватера, скорость 10 узлов» – таков был мой первый приказ, отданный группе кораблей, и я чрезвычайно гордился своим положением командира. За кормой «Лох-Туллы» шли три судна. Я стоял в кормовой части мостика и внимательно следил за ними. Сразу за нами шла «Истрия», за ней – «Регал», на котором находился Чарстон, командир второго подразделения. Замыкал строй траулер «Дейви».

«Лох-Тулла» была уникальным судном среди траулеров. Но если бы я сказал, что это было самое красивое судно из всех когда-либо построенных, остальные капитаны меня бы попросту растерзали. Поэтому я проявлю сдержанность и скажу только, что оно отличалось от других. «Лох-Тулла» была создана для необычного человека. «Регал», «Истрия» и «Бронте» были похожи, как близнецы. С течением времени, конечно, и у них появились отличительные черты, которые дали возможность различать их между собой. Под командованием разных людей даже одинаковые корабли ведут себя по-разному. «Дейви» тоже отличался от всех. Насколько нам было известно, это было новое судно, только что принятое у строителей. Глядя на него, невольно думалось, что конструктор замыслил нечто особенное, однако стрела его мысли в цель явно не попала. Бывалому моряку казалось, что нос одного судна приставили к корме другого. Обводы корпуса были резкими, даже, пожалуй, угловатыми. Корабль почему-то казался голодным, а еще легкомысленным и безответственным. При этом я вовсе не хочу сказать ничего плохого о его капитане и команде. Капитан «Дейви» по фамилии Макинтош, как специалист, был ничуть не хуже Ланга. Родом Макинтош был с берегов Мори-Ферта. У него была хорошая, опытная команда, но я знал, как часто «Дейви» доводил их до отчаяния. Этот корабль был нашим общим кошмаром. Без всякой видимой причины его высокий тонкий нос внезапно сносило по ветру, и с этим ничего невозможно было поделать – только отработать назад и попробовать еще раз. Высота его надводного борта была на два фута больше, чем у остальных траулеров, и тем не менее, это было самое «мокрое» судно из пяти. Во время волнения, что отнюдь не редкость в Пентленд-Ферте, если ему приходилось идти против ветра, судно принимало просто-таки фантастическое количество воды. Как и все выходцы с северо-восточного побережья, Макинтош был добрым пресвитерианцем, поэтому никто и никогда не слышал, чтобы он ругался, хотя «Дейви» постоянно испытывал его терпение.