Битая карта абвера - [8]

Шрифт
Интервал

Штейнбрух сделал паузу, затем продолжил:

— В лесах прифронтовой полосы действуют группы партизан. Нас особенно беспокоит Карнаухов. Запомните эту фамилию. Его еще могут называть «Батя», «Гром». Желательно напасть на след его связных в городе. Мы будем довольны, если вам предложат помогать партизанам. С таким предложением соглашайтесь сразу.

Увидев в глазах Витайло удивление, с кривой усмешкой сказал:

— Не волнуйтесь, вас в отряд не возьмут. Вы для них будете обузой. Но мы поможем вам завоевать их доверие.

...Опять зазвонил телефон.

— Полковник Рокито прибыл, — доложил дежурный.

— Я жду его, — ответил Штейнбрух, в задумчивости поглаживая сухую кожу на щеках. С чем же он сегодня пожаловал?

4

Через неплотно зашторенное окно свет с улицы едва пробивался в комнату. Владимиров проснулся. После вчерашней попойки болела голова. Он повернулся на бок. Захотел вспомнить сон. Снилось что-то тревожное. Но что? Нет, не вспомнить. Он потянулся и расслабился. Истома разлилась по телу. Это состояние напомнило безмятежную молодость, когда в имении родителей, куда приезжал на летние каникулы из Москвы, где учился в университете, мог позволить себе не только понежиться, но и позавтракать в постели. В начале гражданской войны он оставил университет. Его зачислили в Гундоровский полк. Находясь в армии Врангеля, заболел тифом и долго провалялся в госпиталях Крыма. Когда выздоровел, его направили на фронт незадолго до того, как главнокомандующий белой армии сделал последнюю отчаянную попытку вырваться из Крыма на российский простор. Владимиров был потрясен тем, что увидел: опора Врангеля — корниловские офицеры — пили без меры. У командного состава прославленных Измайловского, Преображенского, Семеновского полков, на груди которых сверкало множество георгиевских крестов, погоны были вшиты в шинели, дабы кто-то не соблазнился сорвать их. На дивизию, в которую попал подхорунжий Владимиров, под Херсоном обрушились сокрушительные удары Красной Армии. Оттуда он бежал за перекопские укрепления, а затем из Севастополя на одном из пароходов по темным, по-ноябрьски холодным волнам Черного моря — в Турцию. Теснота на судне была невообразимая. Он устроился на палубе около запасной шлюпки, которая кое-как защищала от пронизывающего ветра. Холод и голод стали одолевать его. Но самое ужасное случилось на третьи сутки пути, когда на судне кончилась питьевая вода.

Некоторые беженцы не выдерживали и пили забортную воду. Попробовал и он. Не утолив жажду, почувствовал себя плохо, появились рези в желудке.

Когда судно вошло в бухту Золотой Рог, перед ними открылся Константинополь с набережной Галаты, знаменитой Святой Софией и Голубой мечетью с ее сверкающими на солнце шестью минаретами. Якоря, наконец-то, спустились на дно залива. И к судну вскоре подошел катер. По трапу поднялись люди в гражданском — турецкие власти. Они предупредили, что на берег выходить нельзя, поскольку в городе карантин.

— Дайте воды!.. — стали просить люди.

— Мы погибаем от жажды!.. Воды!..

— Хлеба!..

Измученные голодом и жаждой, беженцы готовы были броситься за борт и плыть к берегу. Их успокаивал помощник капитана. Он объявил, что турецкие власти обещали в ближайшее время оказать помощь беженцам и членам команды.

Несколько дней судно стояло на рейде. Изможденные люди стали ко всему безучастными. Наконец гражданских беженцев начали свозить на берег. Понурые, иные без вещей — не было сил нести чемоданы, корзины, баулы, — спускались они на подходившие к судну баркасы. Офицерам и солдатам не разрешили высаживаться в Константинополе. Судно двинулось по Дарданельскому проливу и пристало к Галлиполийскому полуострову. Надолго запомнился Владимирову негостеприимный берег Мраморного моря, полуразрушенный сарай, в котором разместилась часть. В свободное от военных упражнений и зубрежки уставов время офицеры и солдаты резали лозу, продавали ее на базаре, чтобы купить хлеб и халву.

В составе донской дивизии генерала Гусельщикова Владимиров готовился отплыть в Болгарию на турецком судне «Кирасон», чтобы там маршировать перед английской и французской миссиями и показывать бывшим союзникам готовность армии Врангеля воевать с Советской Россией. На капитанский мостик поднялся барон Врангель. Высокая фигура генерала была затянута в черную черкеску, подчеркивавшую гвардейскую выправку. Но худое вытянутое лицо уже покрывали глубокие преждевременные морщины. Командующий принял рапорт Гусельщикова, произнес напутственную речь. Казаки в ответ дружно прокричали «ура». Врангель и сопровождавшие его офицеры сошли на пирс. «Кирасон» отшвартовался, а на следующий день бросил якоря в болгарском порту Бургас. Однако высадившаяся на берег дивизия не произвела ожидаемого эффекта на бывших союзников, и вскоре воинская часть начала распадаться. Без средств, без крова, Владимиров остался в Болгарии. Он разгружал пароходы в порту, был кухонным рабочим в ресторане, где генеральские дочки разносили посетителям русские блюда.

Эмигранты часто собирались вместе. Владимиров примкнул к «активистам», которые призывали эмигрантов к вооруженной борьбе с большевиками. Руководители «активистов» понимали: для достижения цели необходима помощь иностранных разведок. Но им было ясно и то, что разведки — не благотворительные организации, бескорыстно помогать «активистам» не будут, поэтому они сознательно шли на сотрудничество с ними. Идеи «активизма» прочно осели в сознании Владимирова, и он одним из первых вступил в Национально-трудовой союз нового поколения. Он с восторгом принял приход Гитлера к власти. Был за войну с Советским Союзом, полностью разделял взгляды руководителей НТС, что это единственный путь к освобождению России от большевизма. И только здесь, на оккупированной территории, понял иллюзорность своих планов. Он полностью покорился обстоятельствам и преданно служил фашистам, выполняя функцию не столько эмиссара НТС, сколько платного агента службы безопасности. Его ценили в СД за искреннюю и полезную помощь, и он надеялся, что ему воздадут должное на оккупированной территории, поэтому был недоволен, когда его назначили заместителем командира зондеркоманды. Его основной задачей теперь было выявлять подпольщиков, бороться с партизанами. По личной инициативе шефа городского управления СД гауптштурмфюрера Шеверса для более оперативного руководства русской вспомогательной полицией Владимирова прикрыли должностью заместителя бургомистра. Он столкнулся со множеством проблем, так как знание обстановки на оккупированной территории у него было типичным для давно оторвавшихся от русской земли эмигрантов.


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.