Битая карта абвера - [10]
— Ну, ладно, ладно, — примирительно сказал тот, — не буду. Только не надо заноситься за хмары[5]. Вы ж знаете, какую трудную и опасную работу роблять полицаи?
— Соизвольте признать, милостивый государь, знаю мало! — недовольно буркнул Владимиров. — Вы редко мне докладываете.
— Я уже не знаю, кому и что докладать. Только и докладаю, а когда работать? Ортскомендант требует, чтоб регистрировали население на бирже, сопровождали обозы с продуктами для армии. ГФП много раз забирало всех полицаев для карательных акций против партизан. СД забирает на облавы. Полицаев не хватает... А тут еще вы... с вашими упреками! — зло закончил он и умолк, видя, как сдвинулись брови заместителя бургомистра. — Так что, выходит, я не тяну? — У Дахневского от злости глаза стали бесцветными, а плотно сжатые губы побелели.
— Не так много и сделали. И запомните одно, милостивый государь, если в ближайшее время вы не прекратите безобразия в городе, в два счета вылетите из полиции! — и с ухмылкой добавил: — Видит бог, любезный, я не люблю менять... — и подчеркнуто растянул: — подчи-нен-ных.
Дахневский сидел молча, насупив брови. Он сознавал, что устами Владимирова говорили одновременно ортскомендант, шеф СД, руководитель внешней комендатуры ГФП и зондеркоманды.
— К вам, милостивый государь, проявляется немецкими властями и мною достаточная терпимость, которой вы в последнее время злоупотребляете. Хорошенько задумайтесь, господин Дахневский, и сделайте выводы. Жду решительных действий! — закончил Владимиров, давая понять, что разговор окончен.
Когда за начальником полиции закрылась дверь, он ехидно улыбнулся и начал усердно вытирать глаза платком. Его занятие прервал голос Дианы:
— К вам посетитель.
— Кто? — поинтересовался он.
— Какой-то молодой человек. Просится лично к вам.
— Хорошо... Приму минут через пять. Дочитаю документы.
Но и после ухода секретаря Владимиров продолжал сидеть неподвижно. Никакого документа ему дочитывать не нужно. Пусть подождет посетитель. Все должны знать, что у заместителя бургомистра по горло работы. Больше уважать станут.
Через несколько минут дверь тихо отворилась, и в кабинет проскользнул молодой человек. Он почтительно остановился у порога.
— У меня важное, — но тут же поправившись, посетитель добавил: — вероятно, важное сообщение. Может быть, оно вас заинтересует...
— Продолжай, молодой человек, чего замолчал?
— Моя фамилия Зоренко. Моя мама живет в Харькове. С ее разрешения я уехал сюда, к бабушке...
— Ближе к делу. Мне не обязательно выслушивать родословные всех посетителей.
— Но без этого не все будет ясно. — В глазах посетителя промелькнул испуг. Он боялся, что его не дослушают.
— Продолжай, только ближе к делу.
— Постараюсь. Я уже сказал, что живу у бабушки. Здесь я учился в школе. По соседству с нами живет Маша Барцевич. В одной школе учились. Так вот, эта Маша вчера встретила меня и предупредила, чтобы я уходил из дома, так как меня хотят отправить на работу в Германию. А я сам желаю туда поехать, — поспешно закончил Зоренко.
— Похвально, молодой человек, весьма похвально. Как звать тебя?
— Толя.
— Похвально, Толя, твое желание! — в голосе Владимирова уже не было прежней небрежности.
Через Диану он передал указание немедленно разыскать Дахневского. У него мелькнула догадка, что он напал на след, который может вывести на подполье. В душе уже торжествовал победу над начальником полиции, поэтому с нетерпением ждал его прихода. Когда тот пришел, Владимиров лишь мельком взглянул на него.
— Зоренко, повтори свой рассказ начальнику полиции, — с мальчишеским вызовом сказал он.
Тот повторил все, что раньше рассказал заместителю бургомистра.
— Откуда эта Маша знает, что тебя хотят отправить в Германию?
— Не могу знать...
— Где она работает?
— По-моему, нигде не работает.
— Разрешите от вас позвонить. — Получив молчаливое согласие Владимирова, Дахневский вызвал полицию. — Дежурный? Говорит Дахневский. Срочно свяжитесь с биржей труда и выясните, должен ли быть направлен в Германию Зоренко Анатолий. О результатах позвоните господину Владимирову, я у него. — И обратился к посетителю: — Что ты знаешь об этой Маше? Кто ее друзья?
— Девушка как девушка, ничего особенного... Была членом комитета комсомола школы... У нее много друзей.
— И сейчас?
— Сейчас?.. Не замечал, чтобы кто-то к ней приходил, — уже беспокойно ответил Зоренко. Ему показалось, что к нему пропадает интерес или же ему не верят. И, вдруг вспомнив, добавил: — Правда, пару раз видел, как к ней приходил полицейский Перепелица. Они в одном классе учились.
В это время раздался телефонный звонок и дежурный доложил, что Зоренко зарегистрирован на бирже труда и через неделю должен быть отправлен в Германию.
— Хорошо! — и Дахневский положил трубку. — От кого ж эта Маша может знать о подготовке для отправки в Германию?
— Честное слово, не знаю.
— Ну, гаразд[6], Толя. Ты никому не говори о том, что был здесь.
— Можете быть уверены! — с готовностью сказал тот. И, поколебавшись, попросил: — Хочу, чтобы на бирже меня оформили как добровольца.
— Твою просьбу выполним, — самодовольно произнес Владимиров.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.