Биология и Буддизм. Почему гены против нашего счастья и как философия буддизма решает эту проблему - [11]

Неандерталец, представляющий сестринскую для нашего вида эволюционную ветку, обладал мозгом бо́льшим, чем наш, создавал каменные орудия, планировал сложную групповую деятельность, доживал до глубокой старости и обладал зачатками религиозного сознания (о чем можно судить по захоронениям) и тем не менее не оставил свидетельств искусства. Неандертальцу не повезло: основная версия его исчезновения – встреча с кроманьонцем.

Человек разумный тоже освоил искусство не сразу – примерно восемьдесят тысяч лет назад появились первые раскрашенные раковины, а до этого 100 тысяч лет мы прекрасно существовали и без искусства. Как видно, для того чтобы быть человеком, не обязательно иметь склонность к прекрасному.

Настоящее человеческое искусство родилось во времена европейского «творческого взрыва» примерно тридцать пять тысяч лет назад и более двадцати тысяч лет процветало в виде наскальной живописи. Остальные направления искусства до нас не дошли потому, что их носитель не так монументален, как стены пещер. Однако чудом уцелевшие Человеко-лев, Венера Швабская и костяные дудочки[21] не оставляют сомнений, что искусство в разных формах существует как минимум сорок тысяч лет. О его общем уровне косвенно можно судить по качеству рисунков пещеры Шове[22], и вряд ли стоит сомневаться, что параллельно существовали другие формы: музыка, танцы, рукодельные формы, малая скульптура…

Если для того, чтобы называться человеком, не обязательно иметь что-то общее с искусством, то что относительно обратного? Можно ли не быть человеком и стремиться к творчеству? Большинство людей ответят: «Нет!» Некоторые возразят: «Да!» Наверное, самым правильным и осторожным ответом на этот вопрос будет: «Пока неизвестно».

Тем не менее существует множество неоднозначных фактов, которые можно истолковать как подтверждающие: «художество» обезьян, дельфинов и слонов, сложные групповые танцы дельфинов на грани имитации и игры[23], манипуляции врановых с проволокой.

Как было сказано выше, в качестве аналогии человеческого «стремления к искусству» мы можем условно принять возможность любого другого существа наслаждаться чем-то созданным самостоятельно и не связанным с удовлетворением прямых физиологических потребностей.

Автор нашумевшей книги «Голая обезьяна», зоолог и этолог Десмонд Моррис, аргументированно доказывает, что обезьяны способны прогрессировать как художники-абстракционисты, получать от этого истинное удовольствие и создавать произведения искусства.

Наиболее завораживающим кажется факт, описанный сотрудниками проекта Earthtrust, которые задокументировали творчество молодых дельфинов с тороидами. Делая стремительное движение головой в толще воды, дельфин создает движущееся серебристое кольцо, которое потом с любопытством рассматривает, разделяет на части, пытается играть. Этологи Earthtrust утверждают, что дельфины обучают друг друга создавать сложные кольца и спирали; что они приходят в необычайное возбуждение и пытаются привлечь внимание, когда у них получается особенно красивая фигура. На основании представленных данных исследователи делают очень осторожный вывод о том, что это разновидность искусства, создаваемая без всякого участия человека[24], – движущиеся недолговечные скульптуры, порожденные нечеловеческим разумом.

Для того чтобы закрыть вопрос «искусства» как признака человечности, давайте посмотрим на него с другой, немного комичной стороны. Фрейд полагал, что искусство – это одна из форм сублимации сексуальной энергии. По этой логике, чистым искусством как с точки зрения источника (сексуальной энергии), так и с точки зрения утилитарности обладает птичка шалашник.

Самец шалашника строит беседки для привлечения внимания самок (рис. 3). Беседки и площадки, на которых они стоят, украшаются самыми вычурными способами. В ход идут цветы, перья, ягоды, ракушки, кости, камешки… Особенно ценятся предметы искусственного происхождения – ленточки, цветная бумага, стеклышки, монеты…[25]

Рис. 3

Самки и конкуренты придирчиво изучают успехи «творца». Завистливые конкуренты не против еще и стащить какую-нибудь удачную деталь. У разных видов и популяций есть предпочитаемые цветовые гаммы и материалы. Предметы раскладываются в индивидуальном порядке, если порядок нарушается, то шалашник его восстанавливает. Завядшие цветы, испортившиеся ягоды, выцветшую бумагу и тому подобное птица старается заменить на новые. Иногда беседки приобретают вид настоящих башен с вплетенными растениями, цветами, ленточками…

Однако «истинный художник» не останавливается на достигнутом. Некоторые виды шалашников идут дальше и в дополнение к ярким предметам раскрашивают свои беседки краской, добытой из ягод и трав! Самцы одного австралийского вида даже готовят специальные «кисточки» из волокнистой коры. Обкусав кисточку до размера полсантиметра на сантиметр, птица готовит краску из синих ягод и принимается за работу. Кроме синей краски, шалашник готовит черную краску из угля, если может его найти в местах пожаров.

Это сложная орудийная деятельность, ее результат неповторим, а источник вдохновения вполне соответствует определению Фрейда. Наблюдение за шалашником лишний раз подтверждает условность любых определений.