Билет на удачу - [38]

– Для начала, естественно, съездить в Диснейуорлд, – отвечает Тедди, и ведущая так хихикает, будто он отмочил остроумнейшею шутку. – Я все еще думаю, что делать со всеми этими деньгами. Такая сумма – большая ответственность. Я, конечно, не откажу себе в развлечениях…

– Конечно, – понимающе улыбается ведущая.

– Но также хочу сделать с их помощью что-то хорошее. И хочу порадовать кое-чем маму.

– Это так мило, – ведущая накрывает ладонью сердце. – Чем, например?

– Если я расскажу об этом по национальному телевидению, то это уже не будет сюрпризом…

Ведущая чуть ли не сияет теперь.

– Ты прав. Но я тебе вот что скажу: ей очень повезло с сыном.

– А мне очень повезло с мамой.

– У тебя есть девушка? – вдруг спрашивает ведущая. – У меня две дочери, так что…

Тедди от души смеется. Он такой красивый в эту секунду, что у меня тает сердце.

– Пока нет. Но когда-нибудь будет.

– Что-то подсказывает мне, претенденток выстроится целая очередь. – Она пожимает Тедди руку. – Спасибо за то, что уделил нам сегодня утром время. Я желаю тебе удачи, хотя, похоже, удачи у тебя и так хоть отбавляй.

Тедди все еще улыбается в камеру, когда тетя София направляет пульт ему в лоб и экран темнеет. Несколько минут никто из нас не произносит ни слова. На столе остывает кофе, падающий из окна кухни свет потихоньку тянется к нам. Давно уже пора идти в школу, но мы не двигаемся с мест.

Спустя минуту Лео начинает смеяться, и я озадаченно смотрю на него:

– Ты чего?

– Да просто… – Он качает головой. – Помнишь, как он в третьем классе описался перед всей школой?

Все мгновение молчат, а потом – одновременно – разражаются смехом. И стоит нам начать хохотать, как практически невозможно остановиться, даже слезы брызжут из глаз. Настолько Тедди из этого воспоминания отличается от того Тедди, которого мы только что видели по национальному телевидению.

– У меня такое чувство, – через какое-то время говорит дядя Джейк, пытаясь отдышаться после смеха, – что в какой-то момент тебе придется ему об этом напомнить.

22

Следующим вечером Лео вытаскивает меня в Институт искусств на обсуждение цифровой анимации. Целых два часа он зачарованно слушает выступающих, подавшись вперед на своем стуле и словно желая оказаться поближе к кафедре. Но мои мысли блуждают, и мне не удается сосредоточиться.

Этим утром я узнала, что меня готовы принять в два университета: Северо-Западный и Колгейтский. Когда я написала об этом тете, чтобы поделиться с ней хорошими новостями, она прислала в ответ столько восклицательных знаков, что они заполнили весь экран мобильного. Тетя – выпускница Северо-Западного университета, и хотя она знает, что я всем сердцем стремлюсь попасть в Стэнфорд, думаю, ей хочется, чтобы я решила учиться где-нибудь поближе к Чикаго.

Однако человек, которому я больше всего хотела рассказать эту новость, – человек, с которым я хочу делиться всем и всегда, – единственный, кто так о ней и не узнал. Днем я видела его по телевизору: он сидел в кругу женщин на очередном ток-шоу и подсмеивался сам над собой.

– Если вы дадите мне банку с мармеладными драже и спросите, сколько их там, на мой взгляд, – говорил он им, – то я, скорее всего, скажу: пара миллионов. С числами у меня никогда не ладилось.

– Да ты только посмотри на себя, – с улыбкой заметила одна из ведущих. – Я бы сказала, что числа, наоборот, обожают тебя.

Я вырубила телевизор, но еще долго сидела перед ним, глядя на собственное отражение в плоском черном экране.

После дискуссионного форума мы с Лео выходим из музея и стоим на крыльце лицом к белому гранитному зданию, расположенному через дорогу и являющемуся частью института. В спины дует порывистый ветер с озера.

– Ты поступишь, – говорю я, и Лео рассеянно бросает на меня взгляд:

– Что?

– В Институт искусств, – киваю я на здание. – Ты поступишь.

Он не отвечает. Спускается по ступеням, останавливается перед одним из огромных каменных львов, стоящих на страже по обеим сторонам от главного входа, и салютует ему – так, как делал с самого детства. Сейчас это движение быстрое и едва уловимое. Лео словно смущается привычного жеста, но не обходится без него – причем уже больше из суеверия, чем по традиции. Львы взирают на него с уверенностью и спокойствием.

Дальше мы идем по Мичиган-авеню, и наш путь освещает бесконечная плеяда созвездий из ярко горящих красных габаритных огней.

– Когда тебе дадут ответ из Мичиганского университета? – спрашиваю я по дороге.

Судя по гробовому молчанию, брат раздражен упоминанием Института искусств, поэтому я пытаюсь его задобрить, показать, что я в любом случае поддерживаю его, куда бы он ни решил поступить. Однако мой хитрый маневр вызывает лишь еще один недовольный взгляд.

– Ты в порядке? – снова пробую завести разговор.

Мы сворачиваем за угол и удаляемся от оживленных улиц Магнифисент-Майл.

– В норме.

– Кажешься слегка…

– Каким?

– Не знаю. Недовольным.

Это вызывает у Лео улыбку.

– Нервничаю из-за предстоящей встречи с Максом.

– Да ты что? – удивляюсь я.

– Мы никогда не расставались на такой большой срок. В последнее время стало тяжеловато. Наверное, расстояние между нами действует угнетающе.