Билет на Марс - [37]

Прошло около часа. Исчез бурелом, с каждым шагом лес становился реже, ели — ниже и зеленее. Березы, черемухи росли теперь целыми кущами. Над речушкой, вытянув шеи, загребая воздух крыльями, тяжело пронеслись две утки-черняди. Вот где-то впереди, между старой пихтой и березой, мелькнул широкий светлый плес реки.

— Осьва! Ура! — закричал Юлий, подстегнул корову, и она, словно поняв, что скоро будет дома, побежала тяжелой трусцой.

И вдруг где-то совсем недалеко, за кустами, в ответ на Юлькин возглас раздалось:

— Эге-ей!.. Юлька!..

Не помня себя от радости, Юлька сложил руки рупором и громко отозвался.

Из черемуховых зарослей показался Гешка, за ним Нюра и лесник с ружьем за плечами. Юлька, забыв про все свои обиды, бросился навстречу.

Гешка ринулся к Юльке и, словно сомневаясь в достоверности случившегося, похлопывая друга по плечу, спросил.

— Ты, Юль?

— Я!

— Хорошо, что мы нашли тебя!

— Ох, хорошо!

Юлька глядел на Гешку такими сияющими глазами, что тот не выдержал и, волнуясь, сказал:

— Ты не сердись на меня за… за эту драку. Погорячился я.

— И я тоже. Первый раз мы так сцепились!

— И последний! Правда, Юлька?

— Конечно! Геш, а как вы догадались, что здесь я? А?

Гешка вытащил из кармана все еще мокрую тюбетейку и протянул ее другу.

— Вот по ней. Прибило ее к кустам выше перехода. Дядя Павел нашел. И мы решили, что попала она в воду где-то вверх по течению. Сам ты ее не бросишь, значит, что-то случилось. Вот и пошли на помощь. Нюра вот волновалась очень!

«Нюра?» — Юлька посмотрел на девочку.

Но Нюра, казалось, не заметила настороженного Юлькиного взгляда и улыбнулась ему.

— Ну, что с тобой было? — спросил Гешка.

Хоть и улыбается Нюра, но все же не стоит при девчонке рассказывать о том, как он принял корову за медведя. Юлька отвел глаза и равнодушно протянул:

— Да так, ничего… Корову вот встретил, тоже заплутала…

Довольный лесник поглаживал широкую спину коровы, сбрасывая репейники, и полуласково, полусердито отчитывал:

— Бестолковая ты! Эвон в какую глухомань забралась… Если бы не углан этот, что бы ты делала? А?

Корова, неловко выгнув шею, лизала мокрым языком рукав его куртки, словно оправдывалась.

«Хорошо, — думал Юлий, — что корова бессловесная и беспонятливая тварь, а то рассказала бы при всех, как я чуть не умер от страха. Вот смеху-то было бы!»

Отважные водолазы

Осьва оказалась совсем рядом. На небольшом лужку с густой, по колено, некошеной травой, расцвеченной ромашкой и желтыми шариками купавок, стоял зарод. С одного бока зарод был раскрыт — лоси зимой потчевались сеном.

Лесник со сноровкой сделал из бересты две ладные коробки — чувалы. Одну передал Гешке и велел набрать малины, а вторую — Нюре.

— Нюсь, продой-ка корову, а то перегорит молоко…

Нюра принесла с Осьвы воды и, присев на корточки перед коровой, обмыла ее вымя. Потом обеими руками надавила на сосок, и тугая молочная струя ударила в дно коробки.

Лесник взял горсть малины и высыпал в молоко. Достал из сумки початую горбушку хлеба, протянул Юльке.

— Ешь! Проплутался, поди, проголодался? — сказал он в рифму.

Юльку не надо было упрашивать. Он сел на пенек и, зажмурив от удовольствия глаза, жевал хлеб, запивая парным молоком с малиной. Никогда прежде Юльке не приходилось есть такого вкусного хлеба, пить такого молока!

После того как Юлька выпил второй чувал молока, дядя Павел сурово посмотрел на него и спросил:

— Это по твоей дурости утопили груз?

Юлька вздохнул и, пристально рассматривая свои поцарапанные голые ноги, признался:

— По моей…

— Так вот тебе и вытаскивать из реки эти ящики. Лодку к месту происшествия мы уже доставили. — И, почему-то обратясь к одному Гешке, добавил: — Пошли!

Лесник выбрал из кучи валежника хворостину и, подгоняя ею корову, направился вверх по реке. Геша и Нюра потянулись за ним.

«И достану. Я смогу!» — думал про себя Юлька. После пережитого он чувствовал, что ничего теперь не страшно ему. Но он не сказал вслух ни слова — это было бы бахвальством. Он только выпрямился, оправил выбившуюся из штанов рубашку и быстрым, твердым шагом стал догонять ушедших вперед лесника и ребят.

С бьющимся сердцем подошел Юлька к порогам: слишком ему памятно это место. Вон лобастый валун поднял свой мокрый горб. На галечной отмели вверх днищем лежит долбленка, гибкий шест. Нет только белых ящиков с образцами, кормового весла, ботинок, корзины с едой… Юльке стало грустно и стыдно. Он вздохнул и, чтобы развеять свои невеселые думы, стал прохаживаться по отмели.

Дядя Павел вырубил в прибрежных кустах две гибкие и длинные жердины. Сбросив их с плеча возле лодки, угрюмо сказал Юльке:

— Нашкодил, так помогай!

Юлий бестолково засуетился, перевернул долбленку и поволок ее по отмели. Лесник смягчился. Взяв Юльку за плечо, сказал:

— Ладно уж… Моя это забота. На вот!

Дядя Павел снял патронташ, кожаную сумку с харчами и вместе с ружьем велел повесить на сук старой ели-сухостоя. Потом приказал Нюре, чтобы пасла на лугу корову, а мальчишек позвал с собой.

Стащив лодку в реку, он сказал Гешке и Юльке:

— Садись, не мешкай!

Ребята влезли в лодку, дядя Павел, оттолкнувшись от берега, на ходу вскочил в нее. Стремнина подхватила долбленку и понесла кормою вниз, но дядя Павел, упершись шестом в дно, удержал ее, а затем, перебрасывая шест с борта на борт, стал подниматься вверх.