Библия. Ужас и надежда главных тем священной книги - [50]

(Тацит, Анналы 15.44)[29]

В обоих случаях заметно удивление: как же так, с вождем покончено, а движение осталось. Это требовало объяснения: сильная любовь или заразный патоген. Ведь ясно же: убитый лидер должен означать конец его дела.

Но как быть с божественным насилием? Ненасильственное сопротивление Иисуса (и его последователей) основывалось на характере Бога. И наша принадлежность к Царству Божьему мыслилась как принадлежность к семье Божьей:

А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных… Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный.

(Мф 5:44–45, 48)

Иисус считал людей детьми Божьими, поскольку видел в Боге главу всеобщей семьи и вселенского дома. Например, в молитве, которую христиане иногда называют молитвой Господней, слово «Отец» (Мф 6:9 = Лк 11:2) предполагает, согласно патриархальному укладу того времени, «домохозяина», «домовладельца».

С точки зрения Иисуса, ненасильственное сопротивление злу божественно, ибо человечно, и человечно, ибо божественно. Любить нужно всех, и молиться нужно за всех: за друзей и врагов, защитников и агрессоров. Все должны получить свою справедливую долю в мире единой и вселенской семьи Божьей. Так действует дистрибутивное правосудие в обычной человеческой семье. Это не «пусть у всех будет поровну», а «пусть у всех будет достаточно».

Далее – о потенциальном мученичестве: Иисус пошел в Иерусалим на Пасху вовсе не затем, чтобы быть убитым. (Для этого не нужно было уходить из Галилеи!) Но после гибели Иоанна он не мог не понимать, что могут убить и его. Мученичество от руки властей не входило в его планы. Судя по всему, Иисус даже надеялся избежать его: видимо, потому, что для этого нужен убийца, да и не подобает искать мученичества, но лишь принимать и терпеть его.

У городских ворот и на храмовой площади его ненасильственные акции были защищены «толпой», которая следовала за ним – вопреки властям (Мк 10:46; 11:8-10, 18, 32; 12:12, 37). Более того, каждую ночь он покидал Иерусалим и уходил в безопасное место в Вифанию (Мк 11:1, 11, 12, 19, 27; 14:3). К среде, которую мы называем Страстной, власти сдались: «Искали первосвященники и книжники, как бы взять его хитростью и убить; но говорили: только не в праздник, чтобы не произошло возмущения в народе» (Мк 14:1–2). Иными словами, акция чуть было не сошла Иисусу с рук. Однако ночной арест по пути в Вифанию и последующая поспешная казнь все же состоялись: благодаря предательству Иуды или действиям агентов Каиафы.

И наконец, учение Иисуса о Царстве Божьем лучше всего иллюстрируют две притчи. Описанные в них события не происходили в истории, но рассказы о них имеют глубокий образный и метафорический смысл.

Первая притча иллюстрирует выбор между Вараввой и Иисусом (Мк 15:6–8). Не будем забывать, что Марк пишет после гибели Храма, опустошения Иерусалима и разорения Израиля в ходе войны 66–74 годов н. э. Он воображает, что ранее народу был предложен выбор между двумя возможными спасителями.

С одной стороны – жестокий боец за свободу Варавва «со своими сообщниками, которые во время мятежа сделали убийство» (Мк 15:7). С другой стороны – Иисус, мирный Сын Отца. О, Иерусалим, скорбит Марк, ты сделал неправильный выбор. Кстати, отметим: последователей Иисуса не арестовали вместе с Иисусом, а последователей Вараввы арестовали вместе с

Вараввой. Ибо в первом случае сопротивление носило ненасильственный характер, а во втором – насильственный.

Вторая притча – воображаемый разговор между Пилатом и Иисусом (Ин 18:36). Из него зачастую цитируют лишь небольшой кусок («Царство мое не от мира сего»). Если вырывать фразу из контекста, можно подумать, что Иисусово Царство не имело отношения к этому миру, но лишь к миру иному, жизни иной и на небесах. Можно подумать, что о политике здесь речи нет, но только о религии. И не о внешнем мире говорится, но только о внутренней духовной жизни. Но приведем слова Иисуса целиком:

Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои сражались бы за Меня… но Царство Мое не отсюда.

(Ин 18:36)

Этот рефрен («не от мира сего… не отсюда») означает, что ученики Иисуса не вправе использовать насилие даже с целью освободить Иисуса. В конечном счете разница между Иисусом и Пилатом, Царством Божьим и Римской империей есть разница между ненасильственным сопротивлением и насильственным угнетением.

Где мы? И что дальше?

Опять-таки, как и всегда на нашем библейском пути, мы видим ритм утверждения-и-отрицания. В этой главе мы констатировали, что он имел место в движении Иоанна. Весть исторического Иоанна о скором наступлении Царства Божьего как о ненасильственном освобождении, подобном возвращению из вавилонского плена (так у Марка и Иоанна), подрывается вестью о божественном насилии, которую вкладывает в уста Иоанна Евангелие Q Чтобы понять Иоанна, нужно увидеть эту перемену, согласиться с ее утверждением, сказать нет отрицанию и отдать должное честности библейской традиции, которая зафиксировала и то, и другое.