Библиотекарь, или Как украсть президентское кресло - [58]
— Какими судьбами?
Сьюзан — моя старинная приятельница. И много лет я всеми правдами и неправдами стараюсь встречаться с ней как можно реже. У неё была не жизнь, а бурное море, эта идиотка обожала рассказывать о каждом своём романе, а рассказывала она красочно, громко возмущаясь. Вот только за возмущением её не было ничего. Такие истории сначала рассказывают за чашечкой чёрного кофе с молоком и в предбанниках фитнес-центров, а потом десятками лет повторяют всем приятельницам. Мне хватало одних её рассказов, но я постоянно чувствовал, что она хочет заполучить и меня в любовники, и чтобы мы с ней то сходились, то расходились, чтобы были слёзы, и чтобы в конце концов мы всё-таки с ней разошлись окончательно — и у неё была бы новая история для подруг.
Они мчалась ко мне. Я поздоровался. И поглядел на экран. Надо закрыть страницу или открыть другое окно, пока она не увидела. Но сначала я должен был узнать, за что меня разыскивают. Так: оскорбление сотрудника. Жестокость к животным. Совокупление с животными.
Совокупление с животными? Они что, с ума сошли?
Был такой анекдот… Думать об анекдотах в такой момент? Но по-другому я не мог, он вспомнился сам собой.
Наверное, мы, евреи, вообще любим шутки. Даже когда мы думаем, мы не можем обойтись без шутки. Если бы Фрейд был весёлым человеком, ему бы и в голову не пришло задумываться о том, что такое шутка. Эти европейские гои ничего не понимают в шутках, он создал всего несколько скучных донельзя схем.
Анекдот называется «Пьер — строитель мостов» На самом деле, есть целых два варианта.[21] В первом Пьер — француз, так что не пойдёт, а во втором — бельгиец. «Видишь мост? Это я его построил. Но никто, никто не называет меня «Пьер — Строитель Мостов»! Видишь дом? Это я его построил, но никто, никто не называет меня «Пьер — Строитель Домов»! Видишь дорогу? Это я её построил. Но никто, никто не называет меня «Пьер — Строитель Дорог»! Но стоило мне ОДИН РАЗ трахнуть овцу…»
Они сделали меня не просто преступником. Они сделали меня идиотом, ненормальным, извращенцем. Я понял, что устроиться на работу мне теперь будет сложно.
Я нажал Ctrl и Q и тут компьютер завис. Чёртова железяка! Я пытался выйти снова и снова. Чёрт бы побрал этот Майкрософт!
Сьюзан была уже совсем близко.
Я вскочил ей навстречу — лишь бы она не увидела монитор — но я знал, что это не поможет. Я слишком хорошо знал Сьюзан. Говоришь ей: «Идём на запад», она пойдёт на восток. Перехитрить её нельзя. Понадеешься, что из вечного чувства противоречия она не пойдёт на запад и скажешь: «Идём на запад», — и она пойдёт на запад. Она прекрасно чувствовала, где её не хотят видеть, и изо всех сил стремилась попасть именно туда. В этом-то и крылся секрет её столь насыщенной жизни, это-то и было источником для её бесконечных, выматывающих душу любовных историй.
— Что ищешь, Дэвид? — заорала она своим неприятным и пронзительным голосом. Вот любопытно, знает она, что приковала к себе все взоры? Всё-таки мы же в библиотеке.
Здесь говорят шёпотом. А поскольку она была уже близко, то все смотрели и на неё, и на меня заодно с ней.
— Тсс! — клоун, да и только!
Видно, она решила так же и громко расхохоталась. Её смех был похож на звук ржавой щеколды, которую с трудом удаётся открыть.
Я подошёл к ней совсем близко, надеясь, что она будет говорить немножко тише. Она ловко обошла меня.
— Завис?
— Нет, нет!
— О Боже!
— Тише, Сьюзи, умоляю, тише.
Уже все вокруг смотрели исключительно на нас.
— Совокупление с животными???
И как только она это выкрикнула, все любопытные мгновенно отвернулись. Они двусмысленно улыбались и перемигивались, но им стало неинтересно. Одна старая дева библиотекарша увидела второго старого девственника библиотекаря, который смотрит порно.
— Сьюзи, ты можешь говорить тише? А?
— Могу, — и два кратких слога услышали по всей комнате.
— Пойдем, поговорим? Молчи! Просто кивни, если да.
Она кивнула.
— Молчи! Пойдём.
Она с сомнением посмотрела на меня.
— Я не извращенец! Я не совокуплялся с животными! — Но она по-прежнему сомневалась. Вот так я и стал Пьером, который трахнул овцу, ни разу к овце не прикоснувшись. — Я тебя не изнасилую, не бойся. Надо просто где-то поговорить. Очень тебя прошу. Не говори ничего, просто кивни, если согласна.
Тут она подумала, что с глазу на глаз я расскажу ей больше и здорово повеселю, так что она кивнула, и мы нырнули в одну из комнаток за книжными полками.
Глава 34
Инга открыла записную книжку, и тут зазвонил телефон.
Как плохо быть старухой. Ей казалось, что старость — это холод, поднимающийся от земли и постепенно обвивающий её ноги, бёдра, лобок, живот, грудь, шею, лицо. Никто не видит этот незримый вьюн, но все видят те следы, что он отставляет и все видят, как он тянет тело обратно в землю.
Мимо шли студенты.
Когда-то и она была молода и хороша собой. Она танцевала ночи напролёт, возбуждая ребят и заставляя их драться за право танцевать с собой, и танцевала с ними до упаду, и они дрались и танцевали, потому что иногда она звала того из них, кто оказывался самым крепким, и дома накидывалась на него так, что им и не снилось, и не только позволяла себя трахать, но и трахала сама. Словом, Инга предавалась обычным размышлениям старой женщины о том, куда же ушла юность. А если она сейчас возьмёт да и перелезет через свой стол и оттрахает какого-нибудь из этих восемнадцатилетних студентиков? Вот смеху-то будет!
Книга Ларри Бейнхарта «Американский герой» вот уже более десяти лет остается непревзойденным шедевром политической сатиры. Написанная в годы правления Джорджа Буша-старшего, она раскрывает тайные пружины американских предвыборных кампаний. Советники из Белого дома разрабатывают целый хитроумный план по спасению репутации замешанного в сексуальном скандале президента. С помощью нанятого актера в массмедиа запускается «утка» о развязывании военного конфликта, в котором президенту отводится роль миротворца.
В настоящий сборник вошли восемь разноплановых рассказов, немного вымышленных и почти реальных, предназначенных для приятного времяпрепровождения читателя.
Повесть-сказка, без моральных нравоучений и объяснения смысла жизни для нашей замечательной молодежи. Она и без нас все знает.
Максим, как и многие люди, жил обычной жизнью, не хватая звёзд с неба, но после поездки в Индию, где у него произошла довольно странная встреча с одним мудрым старцем, фундамент его привычного мировоззрения дал трещину, а позже и вовсе рассыпался в прах. Новый смысл и уже иные горизонты увлекли молодого человека к разгадке очень древней тайны жрецов… И это ещё не всё, впереди другие приключения и жизненные головоломки. С уважением, Вячеслав Корнич.
Тяга к взрослым мужчинам — это как наркотик: один раз попробуешь — и уже не в силах остановиться. Тем, для кого априори это странно, не объяснишь. И даже не пытайтесь ничего никому доказывать, все равно не выйдет. Банально, но вы найдете единомышленников лишь среди тех, кто тоже на это подсел. И вам даже не придется использовать слова типа «интерес», «надежность», «безопасность», «разносторонность», «независимость», «опыт» и так далее. Все будет ясно без слов. Вы будете искать этот яд снова и снова, будет даже такой, который вы не захотите пустить себе по вене, но который будете хранить у самого сердца и носить всегда с собой.
Мэпллэйр – тихий городок, где странности – лишь часть обыденности. Здесь шоссе поедает машины, болотные огни могут спросить, как пройти в библиотеку, а призрачные кошки гоняются за бабочками. Люди и газеты забывают то, чего забывать не стоит. Нелюди, явившиеся из ниоткуда, прячутся в толпе. А смерть непохожа на смерть. С моста в реку падает девушка. Невредимая, она возвращается домой, но отныне умирает каждый день, раз за разом, едва кто-то загадает желание. По одним с ней улицам ходит серый мальчик. Он потерял свое прошлое, и его неумолимо стирают из Мироздания.
Кира Медведь провела два года в колонии за преступление, которого не совершала. Но сожалела девушка не о несправедливости суда, а лишь о том, что это убийство в действительности совершила не она. Кира сама должна была отомстить за себя! Но роковой выстрел сделала не она. Чудовищные воспоминания неотступно преследовали Киру. Она не представляла, как жить дальше, когда ее неожиданно выпустили на свободу. В мир, где у нее ничего не осталось.