Господь его не слушал и изо всех сил лупил по клавишам, заглушая голос собеседника.
— Воды ему много… — сердито бормотал он под нос. — Пригрел змею на своей груди…
Сатанаил пожал плечами и улетел куда-то во тьму.
* * *
Ной боязливо высунул нос наружу. Сверху лило как из ведра, на сером небе не было видно ни одного просвета. Ной слегка поёжился и уже было собрался вернуться в каюту, как вдруг различил в шелесте водяных струй слабый голос:
— Человек — вот правда! Что такое человек?.. Это не ты, не я, не они… нет! — это ты, я, они… в одном! Понимаете? Это — огромно! В этом — все начала и концы… Всё — в человеке, всё для человека! Чело-век! Это — великолепно! Это звучит… гордо!
Голос становился всё тише и наконец умолк. Ной ещё раз прислушался, пожал плечами и захлопнул дверцу.
* * *
Богатый ньюгэмпширский скотовод Стивен Уэйц (для своих — Степан Ваць) трясся, как осиновый веник. Если бы кто-либо из работников увидел Каменного Стивена в этот момент, он не поверил бы своим глазам. Великан, который однажды голыми руками завалил разъярённого быка, а в другой раз отогнал от своих коров гризли при помощи обыкновенного хлыста, сейчас был похож на полупустой мешок.
— Мистер Уэбстер, — трясущимися губами пробормотал скваттер, — вы точно гарантируете, что мой договор будет разорван?
Сидевший по другую сторону стола пожилой плечистый мужчина на секунду оторвался от бумаг, кивнул и перевернул очередную страницу бумажной кипы.
— Я не даю пустых обещаний, мистер Уэйц, — рассеянно отозвался он. — Если я сказал, что моя компетентность позволяет справиться с этим делом, то так и будет, поверьте.
Землистые щёки скотовода начали медленно розоветь. Он вскочил с места, схватил юриста за руку и начал её трясти.
— Спасибо вам огромное, Дэниел! Благодаря таким гражданам, как вы, Америка обязательно станет самой великой страной в мире! Когда я, нищий украинский парубок, плыл сюда в трюме, то я наперёд знал, я чувствовал, что должен преклоняться перед этими людьми, что именно американцы…
— Извините, мистер Уэйц… — прервал его юрист, слегка морщась и высвобождая ладонь из грубых лап скваттера.
— Стивен! Для вас — только Стивен! Всегда — Стивен! Послушайте, вы обязательно должны…
— Стивен, — опять перебил многословного клиента Уэбстер, — у нас ещё будет время поговорить на эти темы, обещаю вам. Кроме того, у нас есть завтрашний день, и я обязательно проинструктирую вас, как вести себя во время процесса. Тяжба с дьяволом, как вы понимаете, имеет свою специфику. Я приеду к вам… м-м… скажем, в два часа. А сейчас, если не ошибаюсь, в приёмной ждёт другой посетитель, и с моей стороны было бы крайне невежливо заставлять его ждать.
Уэйц с сияющими от радости глазами с размаху запечатал рот рукой и попятился к выходу. Повернув медную ручку, он с благоговением промычал «Сэ-э-эр…» и осторожно закрыл за собой дверь.
Дэниел Уэбстер поставил локти на стол, положил подбородок на ладони и задумался.
— Самой великой страной, говоришь… — наконец пробурчал он с недовольным выражением лица. — Американцы, говоришь… Х-хе!
Протянув руку к стене, он выдернул из висевшего на стене хвоста седой волос, бросил его на пол и вытер пальцы о брюки. Затем он вытащил из нагрудного кармана большой золотой медальон и бережно раскрыл его. С правой створки на знаменитого юриста смотрел молодой человек с квадратным подбородком и высокой ровной стрижкой, в котором без труда можно было опознать самого Дэниела. Миниатюра была выполнена с исключительным мастерством, в оригинальной самобытной манере. На левой створке тот же художник изобразил красивую черноглазую девушку с толстой и длинной косой. Дэниел закусил губу, прислонил раскрытый медальон к стопке книг, вытащил из ящика стола небольшой свёрток из парчи и развернул его.
В тусклом свете лампы слабо блеснуло золото отделки. За долгие годы красные сафьяновые черевички совсем не утратили вида и всё так же радовали глаз изяществом и совершенством линий — всё-таки мастера у великой императрицы были первостатейные. Бывший кузнец поставил их рядом с медальоном, некоторое время смотрел перед собой, часто моргая, а затем с тихим всхлипом спрятал лицо в руках.
Набедренные повязки из листьев смотрелись на Адаме и Еве просто великолепно. Вот Адам на ходу повернулся к жене и что-то ей сказал; Ева опустила голову, поправила свежесплетенный бюстгальтер, сорвала с куста цветок, воткнула его в волосы и улыбнулась, встретив восхищённый взгляд мужа.
Господь ещё раз посмотрел вслед изгнанникам, с сомнением почесал подбородок и чуть прищурился.
— А ну-ка, иди сюда.
Шествовавший мимо павлин с недоумением поглядел на Господа и растерянно произнёс: «Кэ-э-эк?» Его волочащийся по траве хвост колыхнулся.
— Ты, ты. Подойди.
Господь подобрал яблочный огрызок, отщипнул несколько кусочков от оставшейся мякоти и протянул птице.
— Ешь.
Павлин вытянул шею и с опаской уставился на ладонь.
— Ешь, говорю! — возмутился Господь. — Не хватало ещё, чтобы мне и другие… твари перестали подчиняться…
Павлин жалобно заморгал, осторожно взял клювом самый маленький кусочек, закрыл глаза и с усилием глотнул. Несколько мгновений он сидел неподвижно, затем открыл глаза и с любопытством осмотрелся.
