Безжалостная ложь - [50]

А домой она будет отправляться в сверкающей новой игрушке!

Она совсем забыла, что Морган упоминал о машине, и когда в тот же вечер ей вручили изящное эмалированное кольцо с ключом, Клодия заставила себя дождаться, чтобы грузчики вынесли последний ящик с ее пожитками, и уложила одежду, прежде чем спуститься посмотреть, что за автомобиль он ей одолжил.

Вместо ожидаемой скромной малолитражки на улице стоял, уже привлекая внимание прогуливающихся вечером по набережной, тот самый «гринвуд-корвет», которым Клодия так восхищалась во время первого посещения автомобильного салона.

Сперва она сочла себя страдающей манией величия, потом несколько минут неуверенно сидела за рулем, прежде чем заглянуть в перчаточный ящик, где, по словам пригнавшего машину, ее ждало письмо. Да, там находился конверт с элегантной монограммой «Морган и сын» и ее именем, написанным четким, хлестким почерком.

Если бы Клодия не была уже влюблена в Моргана, то бесповоротно влюбилась бы, прочитав соблазнительную записку, сложенную над паспортом автомобиля. Чудовищная роскошь подарка могла бы смутить ее, но сердце растаяло от слов, сказавших ей, что дело не в стоимости. В этой причуде она отказать ему не могла. Писал он просто:

«Каждый раз, когда я смотрю на эту машину, то думаю о тебе. Не могу себе представить у нее другую хозяйку, не в силах сосредоточиться. Сексуальный автомобиль для весьма сексуальной дамы. Наслаждайся».

И Клодия наслаждалась. Бесстыдно. Сперва неуверенная, она преисполнилась решимости одолеть страх и вскоре научилась обращаться с такой мощной машиной, каждый день носясь по Приморскому шоссе взад и вперед, и открыла необычайное, покоряющее очарование в вождении изумительно сработанной машины. За рулем она впервые по-настоящему поняла одержимость Криса, хотя повестка в суд за превышение скорости во время четвертого выезда излечила ее от удальства. Отчаянной она будет не на шоссе!

Оказалось, что первые недели, пока она приспосабливалась к тому, что все неприкрыто рассматривают ее как сожительницу Моргана Стоуна, легче, нежели она предполагала. Общей реакцией была скорее зависть, чем осуждение. Прежде всего, к забаве Моргана и огорчению Клодии, экзотический автомобиль привлек внимание прессы больше, чем личные аспекты их связи. Самым провокационным суждением была смехотворная догадка, будто Морган подарил Клодии «корвет» для участия в «пятисотке». От этого домысла самодовольная улыбка сошла с лица Моргана, и он пресек эту болтовню с помощью дружеских связей куда менее добродушно, чем обычно.

Эти немногие недели она жила в хрупком мирке полнейшего счастья, дорожа каждым отпущенным днем больше, чем каким-либо другим, что даровал ей Морган. Она была лихорадочно занята, ибо гонки приближались, и втайне испытывала вражду к любому мгновению, вырванному реальностью из ее прекрасной, сказочной жизни с Морганом. Конечно же, оно не могло длиться вечно, это дерзновенно-беззаботное существование, и как-то во второй половине дня, когда Клодия вернулась домой значительно раньше обычного, чтобы воспользоваться изысканно-маленьким компьютером Моргана, чтобы сделать одну из последних своих рекламных программ для отеля, мирок этот рухнул.

Войдя в большую спальню, которую она разделяла с Морганом, Клодия сбросила жакет и расстегнула блузку, губы ее чувственно изгибались, пока она прикидывала, в каком платье встречать Моргана. Поскольку расписание у него менее жесткое, он обычно приходил домой первым, и ей хотелось приятно удивить его. А элемент сюрприза, как она чувствовала, будет важным для сохранения его интереса к ней, когда новизна их отношений померкнет.

И тут из ванной с дверьми, ведущими в спальню, вышел Марк. Клодия застыла и кровь прихлынула ей к лицу, когда она увидела на его красивом лице растерянность и осуждение.

– Мне рассказали, но я не поверил, – дергано и хрипло проговорил Марк, он явно был потрясен. – Право же, я решил, что это чья-то дурацкая, пошлая шутка. Но ведь это правда? Вы живете здесь. Спите с ним…

– Я…

Клодия беспомощно шевельнула руками. Он явно сделал выводы, увидев содержимое полуоткрытого гардероба и целую гору косметики рядом с одеколоном и бритвенным прибором отца на полке в ванной.

– Я не сообразила, что вы так скоро вернетесь, – сглупила она. – М… ваш отец сказал, что вы еще несколько недель пробудете в Европе…

– То есть это временно? Вы собирались выехать до моего возвращения, чтобы я ничего не узнал? – безжалостно спросил он.

– Нет! – Ужас охватил ее при мысли о том, что она и не подумала об осложнениях, которые возникнут, когда Марк вернется. Хватая вслепую счастье, Клодия позволила себе забыть, что он вообще существует. – Мы… я… я тут всего несколько недель… Это как-то уж так… вышло… – объясняла она, отчаянно пытаясь застегнуть дрожащими руками блузку.

– Что касается моего отца, с ним, ничего не выходит как-то уж так! – Марк, вдруг показавшись старше своих лет, очень напоминая отца. – На все, что бы он не делал, у него прекрасные основания. – Он оглядел комнату, словно видя ее впервые, опять повернулся к ней и выпалил:

– Господи, да ведь я в отъезде был чуть больше месяца! А когда уезжал, вы были почти незнакомы и ни о каких нежных чувствах и речи не было!