Безжалостная ложь - [49]

– Но, Клодия, я-то думал, будто вы тут счастливы! – изумленно произнес он. – А «пятисотка»? Она вот-вот начнет претворяться в жизнь – и в основном благодаря вам. Это же с самого начала ваше дитя!

Клодия поморщилась от его неумышленного попадания.

– Согласно контракту, после подачи заявления я должна проработать еще месяц, – хрипло произнесла она, – так что я здесь буду и во время гонок, и еще несколько дней… если не найдете мне замену раньше.

Саймон нахмурился, нетерпеливо похлопывая ладонью по столу.

– На это потребуется больше времени – и это факт, а не лесть. И вы пока не сказали почему.

– Это… это по личным причинам, – неловко проговорила Клодия, сознавая, что он имеет полное право чувствовать, что она его предала внезапным решениям отречься от многообещающей карьеры. – Работала-то я здесь, право же, с удовольствием… просто, ну, сейчас у меня в жизни происходит нечто другое, и мне следует сосредоточиться…

– Вы что, в лотерею выиграли, наследство какое-нибудь получили… – Он деликатно замолк.

– Ах, нет, ничего такого. – Трусость с ее стороны, однако ей не хотелось говорить Саймону о том, чему она с трудом верила сама, хотя и понимала, что он очень скоро обо всем узнает – как и все на свете.

Вскоре после прихода Клодии на службу Морган позвонил ей, только не ради влюбленного шепота, которого жаждало ее сердце, а дабы сказать, что он решил опередить неизбежные дикие пересуды про ее переезд к нему и с этой целью позвонил приятелю-журналисту и сообщил ему сенсационную новость о его с нею новых отношениях.

Ее ошарашило, что он ей это говорит после свершившегося факта.

– Но я не давала согласия…

– Ты сказала, что детали предоставишь мне, – перебил он как ни в чем не бывало. – Как бы мы ни хотели этим пренебрегать, я – материал для прессы. Откровенность пресечет сплетни с самого начала. Сама знаешь: чем больше пытаешься скрыть что-нибудь от прессы, тем пуще они интересуются. Если мы покажем, что скрывать нам нечего, то они, вероятно, ограничатся обычным обращением к архивам для подкрепления, а не будут пытаться отыскать какие-то новые ракурсы.

Сокрушенная лавиной доводов стратегического характера, Клодия замялась.

– Но…

– В чем дело? Боишься, что не сможешь дать задний ход, когда все будет предано огласке? – голос его стал подозрительно нежным. – Сможешь, да боюсь, не изящно. Пресса возликует, если ты от меня уедешь до того, как приехала! Примутся вынюхивать почему, а ты сама знаешь, каковы репортеры, если запахнет скандалом… Да как он смеет говорить о ее страдальческом прошлом столь беззаботно?

– И это все, что ты хочешь мне сказать? – напряженно спросила она, подавляя желание швырнуть телефон через комнату.

А он как будто совсем не боялся. В голосе его сквозило невыносимое самодовольство, она же чувствовала, что ее подавляют, что ею помыкают. Она делает именно то, что ей отчаянно хочется, к чему же это необъяснимое желание разрыдаться?

– Да, – сказал он с наглым апломбом. – Кроме того, что я обратился в соответствующую контору и сегодня вечером тебе помогут перевезти твои вещи. Много времени это не займет, благо ты едва ли успела сама купить мебель. Я бы сам за тобой заехал, да у меня допоздна совещание, так что я распоряжусь пригнать к тебе машину и ты ко мне сама доедешь. Увидимся у меня около восьми, к ужину; позвони моей домоправительнице и скажи, если тебе чего-нибудь хочется. Идет?

И мигом дал отбой, прежде чем она успела шваркнуть трубкой. Да, уж он не допустит никаких случайностей, не даст ей подумать! Все происходило со страшной скоростью. Клодию охватило ужасное ощущение, будто судьба стремительно кидается к ней, а не ожидает кротко, пока она свернет на избранную ею тропу.

– Теперь я, наверно, буду кое-что выполнять по связям, если будет что, – торопливо добавила Клодия, а Саймон все смотрел на нее, озабоченно хмурясь.

И Морган выдвинул этот же вариант, когда воспользовался гнетущей тишиной, воцарившейся в кухне после взрыва этой бомбы. Он пробормотал, что, дескать, если жизнь с ним окажется чересчур уж спокойной и лишенной волнений, то пусть она занимается на здоровье устрашающим собранием его компьютеров и устроит себе домашнюю контору. Горячий блеск его глаз при этом как бы говорил, что чего-чего, а волнений при их совместной жизни хватит. Вспомнив потрясения нескольких прошлых недель, она вполне могла этому поверить!

Саймон сжал губы.

– Не могу ничего обещать, Клодия. Вы ведь знаете, почти все дела мы ведем на месте.

– Ах, да я не об этом. – И неловко покраснела от лукавого упрека. – Я хочу сказать, если вы не против дать мне рекомендацию…

Он согласился, не без оговорок, за которые Клодия не могла его упрекнуть. Саймон был сам такт, но она знала, что при известии о том, что ее новая карьера заключается в проживании под одной крышей с Морганом Стоуном в качестве его любовницы, он, вероятно, счел бы себя обязанным предостеречь ее от такого крайнего безрассудства. А ей наставлений об этом не нужно: все это она отлично знает и так.

В Веллингтоне Клодии не с кем было поделиться, из-за чего она чувствовала себя и в одиночестве, и одновременно по-странному в безопасности. Одиночество ограждало ее от личной ответственности за свои поступки, ибо думать приходилось только о себе, огорчать же тем, что она следует зову сердца, а не диктату здравого смысла и совести, – некого. Да, ей придется опять, оказавшись у всех на виду, выносить косые взгляды и сплетни сослуживцев, когда она останется здесь на месяц, но она это выдержит, пока будет уверена, что вечером отправится домой к Моргану…