Безымянный дракон - [16]

— Я могу только прижечь, — нарушил свое долгое молчание дракон.

— Прижигай, — хрипло согласился Соно. Истечь кровью или сдохнуть от заразы — гораздо хуже.

Перл развел костер. Принца он привязал к дереву его же поясом и, сев на ноги, методично исполнил необходимую процедуру своим кинжалом. Когда он вынул изо рта Соно деревяшку со свежими следами зубов, принц пробормотал, сплюнув:

— Теперь мы квиты…

Дракон улыбнулся — похоже, уловив в этих словах другой смысл, нежели имел в виду принц.

…Когда он снова пришел в себя, то понял только, что его несут… несет… один…

Так что, проснувшись и вновь обретя способность думать, Соно не удивился тому, что по-прежнему в лесу наедине с невозмутимым драконом. Спрашивать об исходе битвы не имело смысла: Соно хорошо помнил расстановку сил, перед тем, как он был ранен и дракон вытащил его с поля боя, и мог представить ситуацию, в которой оказался. Он потерпел поражение, был полностью разгромлен. Раненый и без сознания — он был бы легкой добычей, и один дракон не смог бы защитить его сразу от всех угроз, даже если бы сутками бдел над ним. Тем более, что принц не мог исключить возможность выдачи его своими же людьми Императору, с благородной целью спасти свои шеи… Для них, даже для самых верных — он был безумцем, чье сердце съел дракон.

Соно долго лежал, собираясь мыслями, а потом спросил о вроде бы совсем не значительном:

— Я слышал крики, видевших дракона… Ты перекидывался?

— Они видели то, что хотели видеть, — спокойно ответил Перл у костра, — То, чего боялись. И что могло бы оправдать их собственную трусость.

Соно упорно не отводил взгляда, и дракон признал:

— Нет, я не перекидывался. Большой нужды в этом не было, и не хватало чтобы тебя объявили проводником Хаоса.

Значит, он знал, о чем шепчутся по углам, — а почему собственно нет: Перл не глухой и не недоумок! И великодушно оставлял ему возможности для маневра, возможность выбрать и принять решение. Он оказывается тоже недооценивал дракона, хотя чему он удивляется? Еще ни один поступок Перла не был необдуманным…

Точнее, разумное и инстинктивное так тесно переплелись в нем, что просто не существовали друг без друга! Может, поэтому он всегда выбирал путь, оказывающийся единственно верным… И оставлявшим множество вариаций — завидная способность!

— Перл, ты ведь свободен… — Соно усмехнулся, — Ты давно свободен! Ты мог бы перекинуться и…

— И увлечь за собой всю армию Императора, — закончил вместо него Перл, — Оказывается, как твой дракон я весьма знаменит! Если хочешь, я могу отвлечь их…

— Нет!!! — Соно едва снова не погрузился в беспамятство от мысли об этом, — Тогда уходил бы так…

— Ты хочешь умереть? — что-то было в голосе дракона такое, что заставило Соно повернуться и посмотреть ему в глаза.

Глаза мальчишки, которого он сам протащил через унижения, боль и позор, и не дал умереть после этого… просто так, из прихоти.

Глаза дракона.

И только в этот момент Соно наконец понял в чем главное отличие их — от людей: не умение оборачиваться ящером, не изумляющее владение телом, и уж тем более не странный рисунок кое-где на коже. Если сейчас он бросится на нож: Перл, дважды спасший ему жизнь, — в этот раз не будет его останавливать и уговаривать. Он примет это решение так же, как они принимают весь этот мир: от мимолетной красоты опадающего листа, до всей его крови, грязи, убожества… Не смиряются, как обычные люди, не понимают осознанно, как философы — именно принимают, становясь этим и неся дальше.

Они просто не представляют как можно иначе — не быть, но за эту способность приходится платить… Ведь как можно жить так — и не сойти с ума? Со вспоротой грудью, разверстым сердцем, вмещая в себя сразу все? Быть скалой и точащей ее рекой, добычей и гоном, палачом и единственной достойной жертвой…

Во истину — бездной и Хаосом…

И Перл был — безумием, жаждущим крови, глухой безнадежной тоской, и незамутненной радостью жизни и выбором — ради любви, — неважно как ее понимать… понимать и называть… И сейчас, ради него самого, Перл не лишит его права — быть собственной смертью… О! он не будет лезть с советами и утешениями, не будет навязываться, — и не потому что младше, не потому что перед ним принц, а потому что знает: есть решения, которые следует принимать самому. Но это было не предательство, это был Дар… И последнее, что Соно увидит будут эти очень светлые глаза — горькие и больные. Дракон примет это — и понесет с собой: его Соно и его выбор, его бремя…

Он ощутил стыд и ответил:

— Нет. Я просто еще не знаю, как мне жить…

Перл промолчал, и Соно с облегчением понял, что он больше ничего не скажет.

Драконы во истину мудры, хоть и жестоки!

Нет. Пришел его черед пить чашу позора и поражения. В лучшем случае — он будет собирать остатки своих войск, что бы убить родного отца… У него остался флот, он поведет на смерть тысячи новых людей, не имеющих к их сваре никакого отношения… сотни мирных очагов будут затоптаны его армией… Кто он такой, что бы брать на себя это?! Лэн по-своему был прав: этот вопрос следовало решать только с Листом! А еще ему придется заискивать, хитрить, изворачиваться и лгать, что бы изыскать на все это средства и союзников… Ради чего? Ради мести? Ради короны, которая ему не нужна? Да, он хотел ее когда-то: ради победы, а не ради короны… Ради трона, чье малое подобие и так уже натерло ему мозоль на одном месте?!