Безумный лес - [15]
Едва сделав несколько шагов, я столкнулся с Зое Попазу. Боже мой! Как давно я ее не видел! Почти четыре года. Я узнал ее по длинным золотым косам, доходившим до пояса, и по огромным синим глазам. Сердце мое молчало, но от неожиданности забилось чаще. Щеки запылали. Ноги сделались словно ватные. Я не подал вида, однако, чтобы не упасть и не насмешить прохожих, замер на месте и прислонился к стене какой-то лавки. Сдернув с головы шляпу, поздоровался.
— Добрый день, — чуть не шепотом проговорил я, — добрый день…
Она шла, как всегда, думая о чем-то своем. Мне вдруг захотелось, чтобы она не заметила меня, не расслышала моих слов. Я готов был провалиться сквозь землю. Но она увидела меня. Расслышала мои слова. И ответила:
— Добрый день.
Улыбнулась мне слабой улыбкой и прибавила:
— Ты?..
— Да, я…
— Как давно мы не виделись!
— Четыре года… Почти четыре года.
— Неужели прошло только четыре года?
— Четыре. Или почти четыре.
Она замолчала. Ей казалось, что время тянулось совсем-совсем медленно. Ноздри ее вздернутого носа вздрогнули. Мои — нет, но я тоже замолчал. Хотя мы не виделись столько лет, нам нечего было сказать друг другу. Я подумал, что мы уже и так сказали слишком много. Приготовился попрощаться и сразу уйти. Но услышал ее шепот:
— Какой ты стал высокий! Высокий и стройный. Как тополь.
— Высокий, да…
Я хотел добавить, что когда хожу, то из-за хромоты кажусь кособоким, что, более того, я и на самом деле кособок, и потому сравнение с тополем лишено смысла. Но мне стало стыдно. Слова застряли в горле. Я не сразу оправился от смущения. Но потом язык мой развязался.
— И ты тоже подросла, Зое.
— Я тоже подросла, но не так, как ты, Дарие.
— Тебе и не надо больше. Девушкам нехорошо быть слишком рослыми. Они тогда похожи на телеграфные столбы.
Она засмеялась. И, смеясь, ласково теребила концы своих золотых кос. Потом ее улыбка потухла.
— Но и коротышкой быть…
— Ты вовсе не коротышка…
— Слава богу! С меня хватает и других изъянов.
Я не понял, какие изъяны она имела в виду. Может быть, заговорила о них просто так, чтобы хоть что-нибудь сказать. Молчание вновь обрушилось на нас с ясного неба и застыло. Секунда. Вторая. Третья. Только теперь я заметил, что лицо ее пожелтело и покрыто сероватыми пятнами. И тут же обратил внимание, какой у нее круглый, большой, непомерно вздутый живот. Может быть, от водянки? Нет. О водянке не могло быть и речи.
На ней было легкое летнее платье. Чтобы протянуть время, она старательно чертила что-то носком туфли на кирпичном тротуаре. Я попытался разобрать что. Но не смог.
— Послушай… Ты знаешь? Я… я вышла замуж.
Я еще раз взглянул на ее круглый, вздувшийся, готовый лопнуть живот.
— Я уже догадался, когда заметил…
Я не договорил: она поняла. Спросил шепотом:
— Когда же ты вышла замуж?
— Давно. Как говорится, стала женщиной. У меня уже есть дочка. И вот теперь… будет другая…
У меня запершило в горле. Жестокие слова просились на язык. Я процедил сквозь зубы:
— У тебя наверняка будет много детей. Судя по всему, ты очень плодовита. Да, да. Ты просто создана плодить детей. Наверное, не остановишься, пока не народишь дюжину.
Мои злые слова задели ее за живое. Но она не подала виду.
— Может быть. Панделе хочет, чтобы у нас было много детей. Особенно мальчиков. Он говорит, что если я не рожу ему мальчиков, то он меня бросит. Бросит и… и женится на другой. Когда ему кажется, что я делаю что-нибудь не по нем, он ругает меня самыми скверными словами и напоминает, что на любом углу полным-полно девушек получше меня. Стоит ему поманить пальцем, как их набежит целая толпа…
— Значит, Панделе ругает тебя?
— Ругает… Но… Видишь ли… Почему бы ему меня не ругать?
— И говорит, что бросит тебя?
— Говорит. И совсем не шутит. Панделе никогда не шутит.
— И ты терпишь его брань и угрозы?
— Терплю… Но… видишь ли… Что же мне остается?
— Но почему ты терпишь? Вот чего я не пойму.
— Терплю, потому что все мужчины, наверное, такие.
Мы немного помолчали. Потом Зое сказала:
— Послушай… Знаешь что?
— Ну, что?
— Если ты задержишься в нашем городе, зайди как-нибудь к нам. В любое время. Я весь день дома. Сижу с девочкой. Отца… Отец уже умер. Мать, с тех пор как овдовела, не давала мне проходу: выходи замуж да и все тут, что за хозяйство без мужчины.
— А почему она сама не вышла замуж? Она ведь, по-моему, еще молодая. Ей и сорока нет.
— Она хотела иметь в доме молодого мужчину. Поэтому и выдала замуж меня.
— А твой муж не…
Лицо Зое побледнело еще больше. Дрогнули губы. Она часто-часто заморгала. Глаза наполнились слезами.
— Тебе уже что-нибудь рассказали?
— Нет, мне ничего не рассказывали. Я в городе лишь со вчерашнего дня.
— Видишь ли… Панделе живет с нами обеими. С матерью он спутался тайком, когда еще был жив отец.
Я почувствовал, что слова вылетели у меня из головы. Чтобы как-нибудь заполнить паузу, я до крови прикусил себе губу. Зое решила, что я не расслышал ее слов, и повторила:
— Да… так вот… Панделе живет с нами, с обеими сразу… А детей… Детей ему должна рожать я одна…
— Зое!..
— Сначала мне было тяжко. А теперь… Теперь все равно. Уже весь город знает об этом. Я много чего могу рассказать. Заходи.
В произведении воссоздается драматический период в жизни Румынии, начиная с крестьянских восстаний 1907 года, жестоко подавляемых властями, и до вступления Румынии в первую мировую войну (1916) на стороне Антанты. Нищета, голод, болезни, невежество и жестокость царят в деревне. На фоне этой картины, выписанной Станку с суровым реализмом, рассказывается о судьбе главного героя романа Дарие, мальчика из бедной крестьянской семьи.
Захария Станку (1902—1974), крупнейший современный румынский поэт и прозаик, хорошо известен советскому читателю. На русский язык переведены его большие социальные романы «Босой», «Ветер и дождь», «Игра со смертью» и сборник лирики «Простые стихи». Повести и рассказы раскрывают новую грань творчества З. Станку, в его лирической прозе и щедрая живописность в изображении крестьянского быта, народных традиций и обрядов, и исповедь души, обретающей философскую глубину.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.
Второй роман о Веронике. Первый — «Судовая роль, или Путешествие Вероники».
«23 рассказа» — это срез творчества Дмитрия Витера, результирующий сборник за десять лет с лучшими его рассказами. Внутри, под этой обложкой, живут люди и роботы, артисты и животные, дети и фанатики. Магия автора ведет нас в чудесные, порой опасные, иногда даже смертельно опасные, нереальные — но в то же время близкие нам миры.Откройте книгу. Попробуйте на вкус двадцать три мира Дмитрия Витера — ведь среди них есть блюда, достойные самых привередливых гурманов!
Рассказ о людях, живших в Китае во времена культурной революции, и об их детях, среди которых оказались и студенты, вышедшие в 1989 году с протестами на площадь Тяньаньмэнь. В центре повествования две молодые женщины Мари Цзян и Ай Мин. Мари уже много лет живет в Ванкувере и пытается воссоздать историю семьи. Вместе с ней читатель узнает, что выпало на долю ее отца, талантливого пианиста Цзян Кая, отца Ай Мин Воробушка и юной скрипачки Чжу Ли, и как их судьбы отразились на жизни следующего поколения.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.
Историю русского военнопленного Григория Папроткина, казненного немецким командованием, составляющую сюжет «Спора об унтере Грише», писатель еще до создания этого романа положил в основу своей неопубликованной пьесы, над которой работал в 1917–1921 годах.Роман о Грише — роман антивоенный, и среди немецких художественных произведений, посвященных первой мировой войне, он занял почетное место. Передовая критика проявила большой интерес к этому произведению, которое сразу же принесло Арнольду Цвейгу широкую известность у него на родине и в других странах.«Спор об унтере Грише» выделяется принципиальностью и глубиной своей тематики, обширностью замысла, искусством психологического анализа, свежестью чувства, пластичностью изображения людей и природы, крепким и острым сюжетом, свободным, однако, от авантюрных и детективных прикрас, на которые могло бы соблазнить полное приключений бегство унтера Гриши из лагеря и судебные интриги, сплетающиеся вокруг дела о беглом военнопленном…
«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы.
В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.