Безумное такси - [37]

— Меня зовут Эдик, мадам. Всегда к вашим услугам.

В которые девчонка и свалилась, хихикнув по пути в сторону нерасторопного Васи. Может быть, Хопер чуть дольше продержал её в своих объятьях, прежде чем поставить на грешную землю. А может, это всем показалось, из чувства зависти. Но факт — при вторичнном взгляде на лицо Эдика в раскосых глазах Фатьмы светилось уже нечто большее, чем стандартное внимание.

Толик стоял рядом, с таким же, как и все, жадным изумлением разглядывая это создание противоположного пола — сказывалась почти неделя вынужденного сосуществования в мужском обществе, когда кто-то тронул его за рукав рубахи. Оглянувшись, он увидел Аслана — по щекам старика пролегли две влажные дорожки, а губы подрагивали от пережитого стресса.

— Сынок, разве не аллах создал это чудо? — он указал на возвышающееся за их спинами строение.

Толян расхохотался так, что все невольно обернулись в их сторону, оставив на время разглядывать Фатьму.

— Аллах, естественно, — согласился, наконец, он, вволю насмеявшись. Но этот аллах един в четырнадцати лицах, Аслан. И живет отнюдь не духовной пищей — последние два дня мы питались сухарями, размоченными в мясном бульоне. То есть, насчет хлеба дело швах. Но что касается вина — твоими запасами может гордиться вся новообразованная республика.

— То есть, ты хочешь сказать, что твои парни построили этот дом всего за пять дней? — недоверчиво уставился на него Аслан.

— А что тут такого? — в свою очередь удивился Толян. — Могли бы и за четыре управиться — если бы не твоя аллахославящая мансарда. — Ты лучше скажи, кого привез в новый дом? Боясь оскорбить твое достоинство, я тем не менее предполагаю, что Фатьма это… — он выжидающе уставился на старика.

— …жена, — докончил тот его мысль. — Моя новая жена. Я ездил в дальний аул платить за неё калым по предварительному сговору. А задержался потому, что размер калыма резко возрос — в связи с инфляцией. Пришлось торговаться.

— Я так и подумал, — Толян от изумления не устоял на ногах и шлепнулся ягодицами на последнюю ступеньку крыльца, возле которого они стояли. — Ну, разумеется, жена, какую же ещё дуру затащишь в эту глушь посулами сладкой жизни, а не сладкой любви, — пробормотал он про себя чуть слышно.

— Прости, ты что-то сказал? — наклонился к нему Аслан.

— Ничего. Просто я хотел спросить — что твоя жена умеет готовить, кроме шашлыка? Если умеет готовить вообще. Мне шашлык теперь в страшном сне будеть являться — до того обожрался им за эту пятидневку, — признался Толик. — Хочется чего-нибудь попрще — кашу, например. Если вас не затруднит, конечно, — тут же добавил он.

— Затруднит? — изумился Аслан, подзывая Фатьму. — Слушай, девочка моя: все, что этот господин будет заказывать, должно быть приготовлено беспрекословно. Ты меня поняла? Пошли со мной, я покажу тебе все хозяйство. Извини, Толик, я ненадолго.

— Ничего-ничего, я пока перекурю это событие, — отозвался тот, направляя стопы к остальным. Они его ждали, очень ждали, разведя в стороне костер из отбросов стройматериалов. В особенности ждал Хопер.

— Слушай, Толян, надолго старик приволок сюда свою внучку? — зашептал он, едва бригадир уселся в круг и достал подаренную Васей Шкафом трубку, что происходило в особенных ситуциях. Теперь он искоса взглянул на Хопра, набивая трубку парой-тройкой сигарет без оболочки.

— Надолго ли, спрашиваешь? — Толян пыхнул дымком, задумчиво уставившись на пламя костра. — Я так думаю, навсегда. До гроба, как говорится. Потому что Фатьма его новая жена.

— Иди ты! — не поверил Эдик. — Он же со своей первой ещё не развелся сам говорил. А закон о многоженстве…

— Да прекрати ты долдонить о российских законах! — даже обозлился Поняков, затягиваясь так, что в трубке что-то затрещало. — Им в Москве-то фиг кто подчиняется, а тут своя республика, обычаи, нравы. Мне вот только непонятно — за каким хреном эту Фатьму понесло куда-то в горы к престарелому дедушке? С таким лицом и фигурой, как у нее, она бы себе такого спонсора в столице откопала — через месяц на "Мерсе" каталась бы.

— А через два месяца, самое большее, её бы нашли вместе со спонсором прямо возле подъезда дома, продырявленных из автоматического оружия, подхватил Кирилл Соколок. Он десяток лет пожил с бывшими родителями в Средней Азии, так что в тонких вопросах Востока ему доверялось решающее слово. — Потому что девушка, изменившая предназначенному ей мужу, по местным обычаям карается смертью. Вместе с обидчиком, кстати, — Соколок внимательно посмотрел на Хопра. Тот смутился и, сунув в рот сигарету, принялся суетливо охлопывать карманы в поисках спичек.

— Дурацкий обычай, кстати, — сказал, как бы походя, он. — У нас в станице говорят: "Сучка не схочет — кобель не вскочит". А я что? Я ничего.

— Ну, и я ничего, — отозвался Соколок. — Просто к слову пришлось здесь-таки не твоя кобелиная станица. По-моему, лучше подчиниться местным обычаям, чем гнить в какой-нибудь пропасти с проломленным черепом. А по-твоему, Эдик?

— А по-моему, нам пора сваливать к чертовой матери из этого аула в более подходящее место, — заерзал тот, пыхтя сигаретой. — Все-равно здесь ничего интересного…