Безумное такси - [28]

Захватив с собой ещё пару добровольцев и мешки, Аслан довольно шустро засеменил вниз по склону. Остальные еле поспевали за ним. Вскоре они вернулись, по двое волоча каждый мешок. Хопер выглядел плачевно.

— Нет, я таки помру, наверное, от зависти, — жаловался он Шумейко. — У этого старика индюки величиной со страуса. Они там в долине под чинарами пасутся, прошлогодние шишки выковыривают. Я пытался сосчитать… — он безнадежно махнул рукой и пошел собирать дрова для мангала.

Кроме мангала, в хозяйстве Аслана нашелся огромный трехведерный казан и, когда все, уже вечером, расселись за длинным столом под чинарой, на нем, кроме кувшинов с вином и плова, паровал ароматный плов. Вино разливали в такие же глиняные кружки.

— Ну, за именинника? — старик поднялся над столом, легко удерживая в руке поллитровую посудину.

— Послушай, Аслан, — в знак уважения Толик тоже встал. — Не знаю, как у вас, а по нашим обычаям первый тост подымают за хозяйку дома. Почему твоей жены до сих пор нет дома?

И Аслан вмиг преобразился: осунулся и скис. Даже постарел, кажется, лет на десять. Пожевав немного сухими губами, он молча сел на место и так просидел с минуту.

— Нет моей Нади здесь, сынки. И не будет больше. Наврал я вам, что мы с ней живем.

— Умерла? — тихо спросил Хопер, отставив свою кружку.

— Нет, хвала Аллаху. — Но после образования нашей республики в ауле однажды собрался совет старейшин. Обиды на русских копились долго, ещё с того времени, когда Сталин в одну неделю выселил наш народ с этих гор в Сальские степи. И потом…я хорошо говорю по-русски? — спросил он у Толика.

— Лучше некоторых русских, — чистосердечно признался тот.

— Вот в этом-то все дело. Горные татары, черкесы, абазины и сваны хотят говорить на своем родном наречии, поддерживать свою религию, традиции, чтить веками создаваемые уставы. А вы, русские, хотите все здесь переделать по-своему. Разве это справедливо? — с горечью обернулся старик к Виктору Ивановичу. Тот виновато опустил глаза.

— Я не компетентен решать такие вопросы за свое правительство.

— А кто компетентен? Те, кто научил наших детей колоться наркотиком и выходить на трассу в тринадцать лет? Кто принес в наши аулы телевидение, а вместе с ним разврат и разбой? Нам не нужны ваши обычаи и нравы, мы хотим жить по своим. Так решили все аксакалы. Русским Россия, карачаевцам и черкесам — их горы. Так было и так будет. Моя Надя русская. Поэтому ей пришлось уехать отсюда к сестре в Россию. Я сам проводил её на вокзал. Надеюсь, вы меня поймете, — старик вновь поднял кружку с вином, — ну что, все-таки за тебя, Анатолий?

— Но как же… мы ведь тоже русские, Аслан, — тот внимательно посмотрел на него.

— Вы гости. А гость любой нации — для хозяина святой человек, — просто сказал старик, простирая над столом руку с крепко зажатой посудиной.

— Значит, за дружбу? — Толик первым сдвинул свою.

— Без границ, — просто добавил Виктор Иванович.

— И за любовь без расовых дискриминаций, — более витиевато, но в точку выразился Хопер. Остальные молча поддержали этот растянутый тост…

— А хотите, я вам покажу план будущего дома? — спросил вдруг Аслан, протягивая Толику несколько листков бумаги, пробитых степлером. — Это черновик. Смотри, мне бы вот здесь, наверху, мансарду, с верандочкой на восток. Чтоб первым возносил хвалу аллаху.

— Извини, аксакал, мы обсуждаем нюансы только на трезвую голову, Толян сложил листки вчетверо и засунул их в нагрудный карман рубахи. Утром вместе и посмотрим.

— Между первой и второй перерывчик небольшой, — зажевав шашлыком терпковатый вкус вина, Вася Шкаф потянулся к кувшину по новой.

— Стоп, — придержал его руку Толян. — Сперва нужно позвонить ребятам.

Отозвался Женя Белов по прозвищу Калория.

— Ты жив, Толян? — задал от избытка чувств идиотский вопрос. — Мы тебя все поздравляем. И присоединяемся. Только сними сперва груз с наших душ.

Толик понял, о чем он. И вкратце обрисовал будущее положение с дачей. Поняв, что премиальные им все-таки светят, Женька совсем офонарел.

— Слушай, Толян, тогда мы отвязываемся на сегодня, а?

— Ясный хрен, — разрешил тот. — И куда, если не секрет?

— Ну не на местную дискотеку же. Здесь неподалеку база с альпинистами имеется. Вернее, с альпинистками — мужиков раз-два и обчелся. У них тоже дискотека. Так мы туда.

— С богом, — напутствовал Калорию Толик. — Только глядите там в оба призрак бродит по Европе, призрак спидолизма.

На том и закончили разговор. Слышимость была отличная.

— А теперь — танцуют все! — объявил Толян, поднимая вновь наполненную кружку. Что он имел в виду, поняли…

Очнулся Поняков от неприятного чувства — солома лезла в нос, уши, за воротник рубахи. Но больше всего в нос. Что за черт — опять солома! Ему что, так и суждено всю жизнь в скирдятниках проходить?

Толян оглушительно чихнул и, подняв голову, огляделся. Огромное помещение, наполовину забитое сеном. А вокруг, как после сражения под Ватерлоо — трупы, трупы…Он мотнул головой, отгоняя дурацкое сравнение почти по всему сеновалу храпели его друзья-товарищи из бригады. Собаки свернулись калачиками в самом дальнем углу сарая.

Судя по лучам, пробивающимся сквозь дыры в шифере, солнце успело подняться раньше бригадира. Он продрал заспанные очи кулаками, зевнул и помотал головой из стороны в сторону ещё раз. Ничего, не ломит. Только гудит внутри, словно рой пчел расстревожил. И во рту ощущение не из приятных — словно мыши нагадили за ночь. А бригада продолжала дрыхнуть как ни в чем не бывало. Притомились, бедняги, шашлык с пловом перемалывая! Ничего, он знал, как их поднять. Толик приставил ладони рупором ко рту и заорал во всю мощь легких, продирая глотку.