Безумно богатые русские. От олигархов к новой буржуазии - [82]
Другая респондентка, Ольга, рыжеволосая девушка в сандалиях, изумрудных брюках и винно-красной тунике, не так амбициозна: «Я обожаю свою маму. Хочу стать такой же, как она, в смысле внутреннего стержня. Хочу быть столь же свободной и независимой. И хочу сделать успешную карьеру». Она выдержала небольшую паузу. «Но я понимаю, что никогда не достигну такого же успеха, как она. В этом мне с ней не сравниться». Денис сказал почти то же самое. Для него очень важно стать успешным: «Самое главное — добиться чего-то самому». Но он трезво оценивает свои шансы: «Я знаю, что никогда не достигну уровня своего отца. Сегодня это невозможно. Но все же хочется чего-то добиться самостоятельно, не только в плане карьеры и денег, но и в смысле независимости».
Действительно, 1990-е годы с их беспрецедентными возможностями быстрого накопления богатства вряд ли когда-нибудь повторятся. Более того, буржуазные родители сами устали зарабатывать деньги и теперь пытаются наполнить жизнь новыми смыслами. Они не только обращаются к филантропии, но и поощряют своих детей выбирать профессии, связанные с миром культуры и искусства или с интеллектуальной деятельностью, а не бизнесом. Однако совместить две задачи — передать детям материальные блага и привить им желательный культурный капитал — по-прежнему сложно.
Отказ в наследстве
Основатель «Альфа-Банка» Михаил Фридман публично заявил, что завещает свое состояние благотворительным фондам: «Худшее, что я могу сделать для своих детей, — это оставить им огромные деньги». Он хочет, чтобы они добились успеха самостоятельно. Согласно данным Forbes за 2022 год, в ином случае его четверо детей получили бы по 2,6 млрд долларов каждый[323]. Александр Мамут писал в своей колонке для Forbes, что его дети получат достаточно денег, чтобы им хватало на жизнь, но недостаточно для того, чтобы им навредить. По его словам, лучшая инвестиция — вкладывать деньги в российские фонды и трасты, которые занимаются просветительской, гуманистической деятельностью[324].
Похожие взгляды на наследство высказали в беседах со мной многие респонденты. Миллиардер Александр Светаков планирует отдать значительную часть своего состояния на благотворительность: «Я составил соответствующие документы. Там все написано. Мои дети кое-что унаследуют, но далеко не всё». Вадим Мошкович вообще не планирует оставлять своим детям какие-либо деньги: «Я предупредил детей, что они ничего не получат, но пока они не поняли, что это значит». Зонабенд и Варданян приняли такое же решение: «Они [наши дети] знают, что не получат наследства. Они получат образование и жилье. Все остальное зависит от них самих». Я спросил Веронику, как они на это отреагировали. «Им ничего не остается, кроме как смириться, — со смехом ответила она. — Они понимают правила игры». Она объяснила причины такого решения супругов:
Мы не должны возлагать на них непосильное бремя ответственности. Например, если они захотят продолжить заниматься нашим фондом, это должен быть всецело их собственный выбор плюс у них должны быть необходимые навыки для этого. Мы знаем множество примеров того, когда дети унаследовали бизнес и не знали, что с ним делать. В этом была проблема монархии. Мы не хотим этого повторять.
Миллиардер Роман Авдеев, считающий идеи Карла Маркса образцом филантропии (смотрите главу 3), подчеркнул необходимость высокого налога на наследство. В полном соответствии со своими марксистскими симпатиями и неприятием идеи наследования Авдеев тоже собирается отдать свое состояние на благотворительность:
Моя обязанность — научить своих детей, что хорошо, а что плохо. Они получают превосходное образование, учатся говорить как минимум на двух языках. Я хочу, чтобы мои дети свободно говорили по-английски, поэтому у нас дома много англоговорящего персонала. Каждый ребенок получит квартиру и машину. В остальном у них должна быть возможность самим сформировать свою личность и найти собственный жизненный путь.
Такой альтруизм — далеко не массовое явление. Согласно исследованию Сколково, 48 % богатых русских собираются завещать детям все свои активы, еще 36 % — их основную часть. Только 13 % заявили, что планируют отдать значительную часть своего состояния на благотворительность, а не детям[325]. Тем не менее голоса именно этой категории родителей-богачей слышны громче других.
Планы пожертвовать значительную часть своих активов на благотворительность идут рука об руку с вовлечением в подобные проекты детей. Так, дети Мошковича знают все о его филантропической деятельности и стоящих за ней ценностях: «Им приходится слушать; у них нет выбора. Жена поддерживает меня во всем, и мы обсуждаем все эти вещи. Наши ценности совпадают». Ирина Седых, жена миллиардера и филантроп, активно вовлекает сыновей-подростков в свою деятельность и в восторге от результатов. Они сами вызвались помогать в качестве волонтеров в детской онкологической больнице, а недавно один из них пожертвовал на благотворительность все заработанные за лето деньги, с гордостью рассказала она.
Светаков часто берет с собой детей на различные благотворительные мероприятия. Он хочет увлечь их этой деятельностью, чтобы «они не оставались равнодушными к судьбе других». За этим стремлением кроется не только альтруизм, но и в некотором роде инстинкт самосохранения: «В нашей стране никто не застрахован от тюрьмы. Сегодня ты можешь быть молодым, здоровым и богатым, а завтра — старым, больным и бедным». (Его жена тоже занимается своим благотворительным проектом, но в совершенно другой области. Она содержит приют для собак. «Собаки заботят ее гораздо больше, чем моя школа», — со смехом говорит он, по-видимому, смирившись с этим.)
